Андрей Геращенко - Пронзая время

— Такой и царю в пору!

— Эх, соколик ты наш, соколик!

На устланных грубой рогожей досках сидели два человека, закованные в тяжёлые ручные и ножные кандалы. Их шеи были схвачены рогатками. Один из них был одет в роскошный шёлковый кафтан, из-под которого виднелась рубаха из тонкого дорогого полотна. На ногах были обуты красные сафьяновые сапоги. На вид ему было около сорока. Это был мужчина в самом расцвете сил — широко раздвинутые плечи, мощная, загорелая шея, гордо откинутая назад голова. Тёмные волосы, по-казацки остриженные в кружок, лениво перебирал тёплый ветерок, путаясь в небольшой кучерявой бороде и усах. В бледном, неподвижном лице, застывшем и превратившемся в камень, не было ничего притягательного. Привлекали лишь глаза — в них застыли мука, боль и ярость. Они буквально жгли окружавших телегу казаков и те, встретившись с разбойником взглядом, суеверно крестились и поворачивали коней. Его взгляд опалял и приковывал к себе лица людей, которые всё гуще толпились у дороги.

Второй разбойник не отличался одеждой от первого, но сидел он, поникнув, опустив плечи, уперев глаза в рогожу, страшась поднять голубые, испуганные глаза. Бледные губы нашёптывали молитву, иногда он хватался за светлые кудри, теребил бороду и тяжко вздыхал.

К телеге на высоком вороном коне подъехал грузный, пожилой казак.

— Вот, Стенька, скоро Москва встретит тебя колокольным боем! — злорадно оскалился всадник.

— Рано радуешься, крёстный — ещё неизвестно, как всё обернётся! ответил первый разбойник.

— Ужо известно — пощады не жди!

— Жаль, не успел я до тебя добраться…

— Дурак ты, Стенька, не слушал меня, а мог бы жить в почёте! — Корнила сплюнул и отъехал в сторону.

Почти тут же к нему подъехал молодой казак.

— Впереди стрельцы! — выкрикнул он.

— Встречают. Сейчас сдадим им государёвых преступников, — ответил крёстный, бросая взгляд на телегу.

Молчаливый Фрол неожиданно вскинул голову и уставился на брата обвиняющим взглядом:

— Это ты, твоя вина! От тебя все беды!

— Молчи! — приказал Степан и добавил тише и ласковей: — Помолчи, Фролка, ведь живём — значит, не всё ещё потеряно!

Степан улыбнулся и обвёл казаков уверенным, спокойным взглядом:

— Бояре да воеводы на встречу выйдут, встретят по чести, с пирогами да пряниками, с вином фряжским, с малиновым московским звоном!

Впереди их ждал большой стрелецкий отряд, выстроенный четырёхугольником. Внутри каре стояла повозка с виселицей.

— Берите ещё сигарету, не стесняйтесь, — он положил пачку «Данхила» на стол. — Интересное видение.

— Я бы не сказал, что это видение — у меня было чувство реальности того, что происходит на дороге.

— Ин-те-рес-но, — протянул он дружелюбно, внимательно меня рассматривая.

— Я слышал их голоса, чувствовал запах конского пота, слышал шум многоголосой толпы, когда они въезжали в Москву. Колокольный звон. Вы считаете меня сумасшедшим? Ведь не секрет, что из-за этого я попал в вашу лечебницу.

Он развёл руками с обезоруживающей улыбкой:

— Я ничего не знаю, я впервые сталкиваюсь с таким случаем. Вы кто по профессии?

Я усмехнулся:

— Журналист.

— Журналисты — дотошные люди, — заметил он.

— Эта дотошность меня сюда и привела.

— А вы не проверяли подлинность своих видений по известным историческим фактам?

— Я много раз перечитывал хронику тех лет, мои видения с ней совпадают. Въезд Разина в Москву произошёл 4 июня 1671 года именно так, как я и описал. Всё это — правда.

— Интересно, значит вы верите, что в прошлой жизни были Степаном Тимофеевичем Разиным? — спросил он с сарказмом.

— Да — верю.

— Тот Сергей, судя по всему, сильный гипнотизёр — он мог внушить вам, что вы — Пугачёв или Спартак. Вы встречались с Сергеем ещё раз?

— Разумеется. Он сам не ожидал, что получится такая реальная картинка во время первого сеанса, и, тем более, такое сильное ощущение присутствия. Он предложил зайти к нему на следующей неделе и попробовать ещё раз.

— На следующей неделе?

— Примерно полтора месяца назад.

— Второй сеанс?

— Да.

— И тогда вы заявили, что вы — Разин?

— Нет.

— Хорошо, что он делал во время второго сеанса?

— Я возьму сигарету?

— Берите, берите, — он придвинул ко мне всю пачку.

Я попал в подвалы Земского приказа. Всё было подготовлено для допроса «дорогих гостей» ждали. Подвал освещался огнём — хищное пламя жадно выплясывало в чёрном зеве камина. В огне малиновыми бликами мерцала железная решётка с разложенным на ней «инструментом». Палач — здоровенный кряжистый детина с заросшим чёрной бородой лицом, уперев руки в бока, с «рабочим интересом» разглядывал Степана. На тёмном, в оспинах, лице играла кривая ухмылка. На палаче был длинный кожаный фартук, из-под которого в обе стороны бугрились мышцами заросшие чёрным волосом руки. Двое подмастерьев с любопытством выглядывали из-за спины учителя. В углу, шурша бумагами, шушукались два земских дьяка — постные лисьи лица, тщедушные тела, длинными клиньями русые бороды, да чёрные колпаки.

Едва братьев втолкнули в пыточную, один из дьяков, с хитрыми зелёными глазами и рыжими, сросшимися на переносице бровями, вскинул голову и выставил в сторону Степана указующий перст:

— Ага, злодей Стенька, бунтовщик и вор, сейчас ты повинишься в своём воровстве! Расскажешь, когда появились твои злодейские умыслы поднять руку на царя-батюшку, на нашу православную церковь и честной народ. Говори, окаянный!

Дьяк взвизгнул, гневно топнув ногой и тряся свёрнутым свитком. Степан весело рассмеялся и плюнул ему на бороду:

— Вот и весь ответ! Фрол, ответь ему тем же!

Дьяк осатанел — зелёные глаза стали бешено вращаться, он застучал каблуками и истошно завизжал:

— Кнута ему, вору! Хулитель Святой церкви! Кнута ему! Бейте!

Палач молча и деловито заступил Разину за спину и одним рывком содрал с плеч лохмотья, оголив разом грудь и спину. Тяжёлая ладонь похлопала по напрягшимся плечам:

— Будя, казак — погулял!

Заплечных дел мастер цыкнул на своих учеников и те бросились ему помогать с торопливой, испуганной горячностью. Рядом закричал Фрол, в голосе его звенел неприкрытый ужас:

— Брат! Брат!!!

Степан дёрнулся, хотел повернуть голову, но кулак палача, как тяжёлый обух, опустился ему на ухо.

— Тихо! Тихо, казак! — невозмутимо прогудел палач, поддерживая пошатнувшегося Степана. — Не буянь — со мной не побуянишь!

— Брат!!! — метался по подвалу крик Фрола.

Один из подмастерьев ударил его в лицо:

— Заткнись!

Крик оборвался.

Степан стиснул зубы. Ученик палача, набрасывая ему на ноги верёвку, поймал тяжёлый, ненавидящий взгляд атамана и, словно обжёгшись, отшатнулся в сторону.