Андрей Геращенко - Пронзая время

Я перестал петь, потому что в это время щёлкнул дверной замок. Он стремительно вошёл в комнату, замер надо мной. Я поднялся и сел на кровать:

— Прочитали?

— Прочитал, — буркнул он, внимательно меня разглядывая.

В его глазах читалось беспокойство. Он опёрся на пластиковый столик, привинченный к полу.

— Ну и какой вы мне диагноз поставили?

Он молчал.

— Шьёте раздвоение личности, манию величия? У меня тяжёлый и неизлечимый случай? Такого ещё не было в мировой практике? Вам повезло — на моём примере получите известность, — я опёрся спиной о холодную, выкрашенную в мягкий, до тошноты салатовый цвет стену.

Он пожал плечами и ответил:

— Я думаю, что вы здоровы.

— Но подлечиться не мешает, да? — усмехнулся я.

— Вы действительно верите, что в прошлой жизни были Степаном Разиным?

— Почему бы и нет? Я тщательно записывал все свои видения, всё, о чём вы прочитали. Неужели вы не верите в то, что может проснуться подсознательная генная память? В наших генах заложена информация многих тысяч поколений, а, может, даже всей вселенной со дня её сотворения и до дня гибели. У меня единичный случай?

Он покачал головой:

— Нет, нечто подобное уже было, — он обхватил себя руками, замкнул их на плечах, словно ему стало холодно. — За что вас уволили? — задал он неожиданный вопрос.

Я усмехнулся:

— Легко догадаться — значит, я кому-то мешал. В больницы подобного типа людей просто так не отправляют для лечения.

— Может быть, — протянул он. — Кому же вы перешли дорогу?

— Брынчалову, — сказал я, и его лицо тут же изменилось.

Я улыбнулся:

— Весёленькая история, не правда ли? Вы не жалеете, что задали подобный вопрос?

— Он скоро станет президентом, — тихо отозвался он и, отведя глаза в сторону, ещё более тихо добавил: — Он очень сильный человек.

— Сволочь он, — спокойно отозвался я.

Доктор вздрогнул и покосился на меня.

— И что? — хрипло выдавил он.

— Ничего. От редакции у меня было задание собрать о нём материал. Я собрал, но материал неожиданно превратился в бомбу. Мой любезный друг-редактор предал меня, позвонил и сдал Брынчалову. Надо разбираться в людях, а я никогда этого не умел, — я потерянно улыбнулся. — Угостите лучше сигаретой.

— Здесь не курят, — автоматически ответил он, потому что сам достал сигареты, одну взял себе, другую протянул мне.

— Это почти частная клиника, — задумчиво произнёс он, выпуская клуб дыма. — Во всём этом замешаны слишком большие силы…

Я рассмеялся:

— Вы рассуждаете, как Пилат, умывающий руки.

Он обиженно посмотрел на меня.

— Через год он будет президентом, а этот материал настолько протухнет, что уже никому не причинит вреда. А вам зачем это надо? — он настороженно посмотрел на меня.

— Я не играю в героя, — ответил я. — Я делаю свою работу. Делаю честно. И если я уверен, что какой-то человек — мразь, не буду скрывать, буду бороться против него.

Он стал смотреть на дверь — обитый войлоком тёмный прямоугольник.

— Ладно, доктор, к чему всё это ворошить?! Вам лучше не знать. Оставайтесь чистеньким — здесь надо соблюдать гигиену! — в моём голосе прозвучал сарказм. — Обещаю быть неопасным.

— Вы тот человек, которому больше всех надо? — зло усмехнулся доктор.

— Нет, просто во мне заговорила моя прежняя память. Устал я, доктор, каждый день купаться во лжи, которой нас щедро снабжают. Я просто хотел сказать правду.

— Об одном человеке? Это ещё не вся правда.

— Пусть это будет началом. Нашему времени нужен свой Разин.

— На что вы надеялись?

— Правильнее было бы спросить — на кого, — поправил я. — На друга-редактора. В Америке за такую информацию я мог бы безбедно прожить всю оставшуюся жизнь.

— Вы вместе с редактором учились?

— Когда-то…

— Я вам скажу правду, — он глубоко затянулся, докуривая сигарету. — У меня действительно есть инструкция. Я должен лечить вас год. Лечить на словах! — он сделал ударение.

— Побег возможен?

Он грустно улыбнулся и покачал головой:

— Исключено — отсюда ещё никто не выходил раньше времени.

— Я попробую.

— Лучше не пробуйте! — посоветовал он.

— Посмотрим. Я здесь один такой?

Он ответил на другой, ещё не заданный мной вопрос:

— Вы не понимаете — когда вы выйдете отсюда, вы будете другим человеком.

— Вот как — с катетером в попе и с пузырями на губах?

Он нахмурился:

— Не таким — чуть-чуть другим.

— Я не понимаю этого вашего «чуть-чуть»! — раздражённо ответил я. — Вам нравится такая работа? Хорошие хоть бабки получаете?

Он закурил вторую сигарету. Его лицо скрылось в дыму, из которого донёсся голос:

— На хорошую жизнь хватает.

Я громко рассмеялся:

— Спасибо за правду. Не боитесь, что когда-нибудь и вас выпустят чуть-чуть другим?

— Нет… Я пытаюсь вам помочь.

— Вот как? Чем?

— Не хватает каких-то документов. Сегодня звонил Брынчалов и предложил компромисс.

— Он боится, что их всё-таки могут опубликовать. Пусть боится, сволочь, не нужны мне его компромиссы!

— Если вы отдадите ему документы, можете идти на все четыре стороны.

— Вам не противно повторять мне его слова?

Он затравленно посмотрел на дверь.

— Свобода хороша, только для всех она почему-то разная: одним всё, а другим — почти ничего… Хозяева и рабы… Всегда, во все времена…

— Вы не хотите быть рабом?

— Хозяином тоже. А вот вы — раб! Уходите, я устал и хочу спать!

— Это ваш ответ?

— Да, пошлите Брынчалова в задницу! От моего имени!

— Он скоро станет президентом.

— Вы получите то, что хотите. Каков народ, таков и его правитель. Уходите!

— Вам оставить покурить?

— Нет, спасибо, — ответил я, хотя курить ужасно хотелось.

— До свидания.

— Пока! — бросил я ему в спину.

Он вышел, но на столике остались сигареты и зажигалка. Я немедленно закурил — наверняка, скоро появятся медбратья и заберут халяву. Чёрт с ним!

Какие ему нужны документы? Я усмехнулся — спасибо Пашке-иностранцу. Он дал мне все валютные счета банков, на которые уплыли деньги, когда Брынчалов возглавлял акционерное общество «Газнефтеуголь». Бывший генеральный директор, теперь министр тяжёлой промышленности, продолжающий её «запускать», как любят у нас говорить. Таким людям сейчас везде «зелёный свет». Прости, Лена, месяц назад тебя сбила машина, и я поклялся отомстить… Обязательно отомщу, если выйду. Ты мне хорошо помогла. Отомщу, даже если он будет президентом. Чёрт побери, но ведь он им будет!

Отсюда невозможно бежать? Нет тюрем, из которых невозможно убежать. Я знаю один аварийный выход, но им лучше не пользоваться.

Я загасил бычок. Как оказалось — вовремя. В комнату ввалились два дюжих медбрата — помощники палача, заплечных дел мастера.