Андрей Геращенко - Пронзая время

Инженер дёрнулся и тут же попросил:

— Не надо, я всё напишу. Я напишу, кто в Минске помогал нам с надёжным проездом спиртовозов в Смоленск. Это важная информация. Я старый и больной человек — у меня дети. Не надо так со мной.

— Твою мать! Старый он! На пенсию шёл бы, а не воровать, если старый! выругался Гусев и, отбросив дубинку в угол, отошёл к столу, сделав вид, что не может решить, как поступить дальше, ожидая какого-либо сигнала со стороны Барловского.

Вместо того, чтобы что-то сказать, Барловский опустил голову вниз и зарыдал, беззвучно трясясь и закрыв лицо руками.

Увидев это, Гусев испытал сильнейшее чувство стыда. «Господи, ну почему мы так живём?! Почему я должен издеваться над этим старым человеком, годящимся мне в отцы?! Потому, что он украл и по другому я не смогу ничего доказать?! Да! Но разве от этого у меня на душе будет легче?! Надоело всё это! Почему именно я должен всем этим заниматься? Почему я должен терзать этого старика в то время, когда кто-то жирует на Канарах?! Надо уезжать! Надо срочно уезжать!». — Гусев смотрел прямо в стол ничего не видящими глазами.

Из оцепенения его вывели всхлипывания — Барловский зарыдал уже в голос.

— Всё — хватит! Ты же взрослый мужик! — раздражённо крикнул Гусев и отстегнул Барловского от батареи.

Барловский перестал всхлипывать, но вид у него был довольно жалкий.

— Поднимайся. Иди к столу и пиши! — приказал Гусев.

Барловский с отрешённым видом продолжал сидеть на полу.

— Борис Самуилович, поднимайся! Если напишешь нормально, я тебя, возможно, и прощу. Ну, вставай! — Гусев принялся трясти Барловского за шею, видя, что главный инженер никак не реагирует на его слова.

— Да, конечно, — наконец, пробормотал Барловский и, поднявшись с пола, подошёл к столу.

Гусев вновь уставился на окно. Из задумчивости его вывели громкий хлопок и сдавленный стон. Обернувшись, Вячеслав увидел, что Барловский лежит на полу лицом вниз, а из-под его головы на пол струиться широкая полоска крови. Гусев подбежал к Барловскому и, перевернув его на спину, принялся легко трясти и хлопать по щекам:

— Борис Самуилович, вы меня слышите?! Борис Самуилович!

Барловский не подавал признаков жизни. От удара о пол у него разбились губы и бровь. Кроме того, кровь сочилась и из носа. Вячеслав бросился слушать сердце — оно билось. Главный инженер неожиданно захрипел, и из его рта показались кровавые пузыри. Гусев вновь перевернул его на живот, подскочил к столу и вызвал по телефону скорую. В этот момент в кабинет вошёл Романенко:

— В чём дело, Слава?! Что случилось? Почему он без сознания и в крови?!

— Я не знаю, почему! Я не знаю — я не врач! — отрезал Гусев.

— Ты оставался с ним наедине! Ты должен это знать! Я ведь думал, что всё будет, как обычно, а ты его что — избил?! Это ты его отделал?!

— Я! Я! Я его избил, если тебе так хочется! — огрызнулся Гусев.

— Слава, ты понимаешь, что случилось?! Ты что — совсем дурак?! Что с тобой происходит?! — закричал Романенко и принялся трясти Гусева за плечи.

Гусев почти тут же грубо сбросил его руки:

— Не ори на меня! Я не знаю, что случилось — он упал, когда я смотрел в окно. Он, наверное, ударился лицом о пол. Может, сознание от волнения потерял или ещё что. Я не знаю — сейчас приедет скорая.

— Слава — мы влипли! Как мы теперь объясним всё это Вишневецкому? Ты думаешь, он поверит, что мы не трогали инженера?!

— Что-то я сомневаюсь после твоей реакции! — криво улыбнулся Гусев. Ты не бойся, я подтвержу, что тебя не было в кабинете.

— Дурак — я совсем не об этом думаю! У тебя есть носовой платок?

— Есть. а что? — пожал плечами Гусев.

— Надо хоть как-то попытаться остановить ему кровь и привести в чувство, пока приедет скорая.

У Барловского случился инсульт. Хуже всего было то, что по заключению медиков инженер не сможет говорить в ближайшее время, что стало известно уже к шести вечера. Расследование, по сути, было поставлено на грань полного провала с учётом сроков, которые требовал Минск. Теперь они были абсолютно нереальными, и Гусев хорошо представлял себе чувства, с которыми Мухин завтра будет докладывать в УКГБ Республики о том, что главный обвиняемый по делу о коррупции, которое держит на контроле сам Президент, находится между жизнью и смертью после допроса следователями КГБ. Гусев сразу же позвонил и обо всём доложил Вишневецкому, но тот, против обыкновения, даже не вызвал Вячеслава в управление, а отпустил домой. Это было ещё одним очень дурным знаком. Гусев почти не сомневался в том, что завтра он будет отстранён от ведения дела и начнётся служебное расследование. В итоге его вполне могут уволить из органов, а в худшем случае и вовсе начать следствие по факту итогов допроса Барловского.

Нужно было спешить. Для начала Гусев решил нанести ещё один визит в банк на улице Ленина — дополнительная сумма валюты могла здорово пригодиться.

Около семи вечера Гусев вошёл в подъезд дома, расположенного неподалёку от банка. Убедившись, что рядом никого нет, он довольно легко замедлил время и, удостоверившись сквозь пыльное окно подъезда, что всё вокруг замерло, быстро спустился вниз. Не обращая внимания на застывших прохожих, Гусев пошёл к банку. Теперь он уже знал, что и где искать и почти не испытывал волнения. «Словно в гастроном иду», — криво ухмыльнулся Вячеслав и, дёрнув за ручку входной двери, удивлённо остановился — прямо напротив входа в банк замер инкассаторский бронированный микроавтобус. Один из инкассаторов держал в руках сумку с деньгами. Второй сидел в машине. Не тратя времени на размышления, Гусев, обрадованный неожиданной удачей, подошёл к инкассатору и, взяв сумку у него из рук, проверил содержимое. В сумке лежали пачки стодолларовых купюр. Всего было десять пачек. «Ровно сто тысяч! Сразу сто тысяч!» — возбуждённо подумал Гусев и осмотрелся по сторонам, словно его мог кто-нибудь увидеть. Его взгляд автоматически наткнулся на камеру слежения. Гусев понимал, что камера ничего не сможет зафиксировать, но всё же у него по коже пробежал холодок: «Я стоял и считал деньги прямо перед камерой. А вдруг останется какое-то изображение?». Оглядевшись по сторонам и, не найдя ничего более подходящего, Гусев слепил плотный снежок и швырнул его прямо в глазок камеры. Снежок пролетел мимо и вдребезги разбился о стену. Вячеслав слепил ещё один. На этот раз бросок получился более удачным и снег сразу же залепил глазок.

— Так-то лучше! — пробормотал Гусев и, рассовав пачки с долларами по карманам, вложил в руку инкассатору пустую сумку, наполнив её снегом.

На всякий случай Вячеслав проверил и саму машину, но там ничего не было. Возвращаться в банк Гусев тоже не стал и сразу же отправился в управление.