Отто Мюльберг - Где-то в Конце Времен. Кинороман

– Тогда так и говори, мол торчок я, но немного жрец. А то сразу – артист… Что такое этот «артист» вообще?

– Да ничего. Обычный человек.

– Уверен?

Тебе мало показалось что ли? Или понравилось? Ну тогда вот тебе, получай.

– У каждого человека есть одна врожденная способность, которая намного круче, чем умение делать аналитические выводы. И возможности ее действительно безграничны, потому что это – Оперирование Нереальностью. Любой из нас бродит по ней, как по собственному чердаку, доставая себе то, что ему заблагорассудится, начиная туалетной бумагой и заканчивая богами. Между прочим, это не дано более никому во вселенной.

А поскольку на это способен каждый, то мы просто не замечаем своей фантастической уникальности. Достаем из небытия форму и содержание, идеи и смысл, и никому нет дела, что это есть непрерывное чудо и акт творения. Художник просто делает это более осознанно.

– Да ладно. Просто он это делает чаще, вот и все.

Стоп, стоп, стоп. Кажется я вспомнил, что это за малый. Мне как-то давненько рассказывали про этого перца. Он – редкий персонаж даже по нашим меркам. Не живет нигде, не пользуется ничем, даже магазинами, и не торчит. Он из религиозных, только не еврей и не левиафанит, а буддист. Пропаганда и агитация – тяжеляк, поэтому говорить о религии он скорее всего не станет. В принципе он безопасен и даже забавен, но понять, что он несет – та еще задачка для неокрепшего шаблона. Но раз ПСС на него не обращает внимания, значит с ним все в ажуре.

Вот ведь, с кем довелось поручкаться!

И в художниках он разбирается, как я посмотрю.

– Ты слишком много знаешь о мирянах, буддист.

– Не больше, чем ты об искусстве.

– Чтоб я в нем еще что-то соображал. Тебя как зовут-то?

– Никак не зовут. Мне комфортно думать, что я никто.

– Ага, особенно если ты ссышь под куст и думаешь, что это никто не ссыт.

– Какая разница, уже ведь нассано.

Мы немного поулыбались удачной шутке про говно, однозначно опознав друг в друге скрытых подонков, и взаимно пришли к выводу, что знакомство оправдалось.

– Ну-ка, задвинь еще телегу за искусство, Вилли. Очень складно получается на трезвую.

– Ты сам раньше не художником был часом?

– Математиком. Та же херь, только вид сбоку.

Вот такой он у нас, Никто. Замечательный и неповторимый. И, что самое важное, абсолютно психически здоровый человек, как утверждает медицинская комиссия. Просто он думает иначе, вот и все. А что пьет человек воду из реки, так у него убеждения такие. Вода у нас во Влтаве скорее всего чистая.

А вечером было Полина.

Когда она заснула, я лежал рядом, прижавшись к ее вечно прохладному бедру и думал, что главный аспект художника все же любовь.

Взаимная и направленная на кого-то, она дает неконтролируемый всплеск того, что делает художника творцом. Чудовищный и жаждущий реализации.

Любовь абстрактная, не привязанная и не персонифицированная, дает возможность творить вещи грустные, но идеально сбалансированные.

Художник – лжец? Однозначно. Он акцентирует и приукрашивает, порою рассказывая, чего нет, не было и быть не может. Но бог тогда вообще конченый враль. Они оба – идеальные заключенные, запросто способные превратить камеру-одиночку в целую вселенную. Что не помешает им сдохнуть в ней.

А еще художник не очень умеет понимать. Зато чувствует, зараза, как в микроскоп. Поэтому самого его понять практически невозможно. Общение художников происходит в настолько далекой области кривопространства, что постороннему кажется диалогом глухого со слепым.

Аспект художника – дисперсия. Он упорно вкладывает себя во что угодно, лишь бы не остаться целостным, не посвященным чему-то извне, раздаривает себя большими и малыми частями, боясь критической массы того, что распирает его изнутри. Боясь не успеть передать кому-то, не важно кому, часть себя, получить эту странную форму бессмертия в обретении кем-то его измененной материализованной частички.

Нет более свободного существа. И нет существа, которое больше него проклинало бы эту свободу.

Человеку со стороны художник кажется дураком. Чаще всего так оно и есть, вот на меня посмотрите.

Мне неудержимо хотелось рисовать, так что я до самого утра чертил на нарядных желтых стикерах графики взаимодействий и расклеивал их на зеркале в форме сердечка.

Надеюсь, что когда Полли проснется – ей будет приятно.

Где-то с недельку все было плюс-минус тихо.

Питу рассказали про наших зануд, а он даже не удивился, видимо, потому что сам догадался частично, а может просто сделал какие-то там выводы в своей умной голове и решил не орать.

Я подумал-подумал, да и потряс мошной. Раз уж имеешь на руках монструозный мультипасс, глупо не купить под это дело пару самых навороченных компов. Оба – многоканальные станции полного доступа с фулл-виртом и гаджетами на все случаи жизни. Один я запилил себе в подвал. На всякий очередной взрывной случай, вы меня понимаете. Пришлось разобрать завалы, отодвинуть мою гордость – медный ведерный аламбик и выбросить кучу рухляди, зато комп встал, как влитой.

А второй подогнал Неразлучникам. Пит просто пищал от восторга. Он в последнее время всерьез подсел на физику и даже взял себе продвинутый курс в универе. Верещагина только плечами пожала, но компу тоже обрадовалась. У нее появилась какая-то новая теория происходящего, и Машенция что-то там в сети ковыряет, но нам ни о чем пока не колется.

Я бы и к Полине еще один комп прописал, но моя секс-бабка жила в такой малюсенькой квартирке на Дукова, что там кошку подсели – уже не протолкнешься. Да и не до сети мне с ней.

Терри с Милой по достоинству оценили обновку и сутками торчали в сети, безуспешно пропалывая инет на предмет Призрака. Ребята мне откровенно нравились все больше и больше. По ерунде оба вроде простые, как веники, но это только с виду. Башка у обоих варит что надо. Вчера, например, нас чуть не застукала на очередном sex a trois не вовремя вошедшая было без стука Полли. Представляете, что какая была бы истерика? Все обошлось лишь потому, что мои жильцы оказывается тихо поставили на входную дверь датчик, до чего я сам бы в жизни не додумался. Я моргнуть не успел, как пинком оказался вместе со всем моим шмотьем в шкафу, а веселые зануды очень убедительно разыграли сценку стеснительных влюбленных, попавшихся на горячем. Даже натурально покраснели оба, когда друг у друга плед отнимали. Станиславский наверняка в гробу себе аплодисментами до синяков обе ладони отбил. И через час Терри как бы невзначай обнаруживает полезный баг у Молоха – пароли доступа на взлет меняются каждые 10 секунд, но при этом остаются одинаковыми для всех типов кораблей. Ну как таких можно не полюбить, спрашивается…