Отто Мюльберг - Где-то в Конце Времен. Кинороман

– Нет, ну вы слышали? Неужели милый добряк Вилли научился огрызаться? Какой негодяй научил мальчонку дурному!? – Лёва крайне доброжелательно отнесся к моей тираде, – Наверняка это все Полина! Сто раз тебе говорил, прими гиюр и найди себе в синагоге хорошую девочку из геров!

Лёва был явно не в настроении поддерживать серьезные темы для разговора, и я немного успокоился.

– Хватит, падре, давай лучше выпьем за тебя, нашего редкого гостя. Кстати, как там твоя работа?

– Кипит. Через недельку начнется страшная веселуха Ты ведь наверняка в курсе, что мы скормили занудам наживку из вкусного толстого червяка?

– Ага, но только внешнюю сторону и без подробностей.

– Так вот, американцы с русскими на днях должны наконец поделить добычу. Это будет просто бомба! Ожидается большая ржака и обострение психических заболеваний с обеих сторон. Только адепта Шина жалко, говна ему нальется, за год не разгребет! – Лёва был явно счастлив очередной проделке наших адептов.

– Лёв… Я про адепта Шина как-то не в курсе.

– Ну это тот, который на Земле легионерами заведует.

– А-а! Контингент сдерживания вокруг Израиля?

– Он самый.

– Ясно. Все равно я этого юмора не понимаю. Зачем так издеваться над баалитами? Они от этого добрее явно не станут.

– А от чего станут? Им что ни сделай – результат один и тот-же. Во всем виноваты евреи и лунатики. Привыкай, раз полез в земное мироустройство.

– Ну папэ же смог как-то это дело изменить…

– Смог, но не для Земли. На нее даже у великого Гюнтера фон Бадендорфа сил не хватило, пришлось все строить заново подальше от этого дурдома. Знаешь, как нас любят разные конфессии?

– Не интересовался пока.

– Зря. Это очень ржачно. Мусульмане всерьез считают, что евреи украли у них мечи пророка Мухаммеда, отдали их лунатикам, а те перековали их в Молоха. Теперь уровень братской любви к нам ты даже представить не можешь, особенно когда Теократия создала неуязвимый щит вокруг Израиля.

Я рефлекторно глотнул из бутылки. Надо записать себе на лбу ни при каких обстоятельствах не соваться ни в один из земных эмиратов.

– Погоди, это не самое смешное! Добрые христиане всех мастей еще в самом начале углядели в адептах всадников Апокалипсиса собственной персоной. Твой папэ – Смерть, Илай – Глад.

– Видел я этот Глад, поперек себя шире, мне бы так голодать. Шин – Война, небось?

– А как же. О’Доннел – Мор, хотя не ясно с какого перепуга, он с основания Теократии носа не высовывает, но занудам, конечно, виднее!

– Уговорил. На Землю – ни ногой.

– А что тебе беспокоиться, – Лёва пьяненько засмеялся, ему сроду много алкашки не надо было, чтобы насинячиться, – Ты же, небось, бессмертный, как папэ!

– Попросил бы не обобщать и на практике эту сомнительную теорию не проверять. По папе я может и бессмертен, но по маме могу и загнуться.

– Не можешь.

– Почему?

– Если адепты – зло, то твоя мама, Вилли, с точки зрения землян – зло абсолютное, – Лёва явно наслаждался, но я никак не мог просечь – чему именно, – Сразу за Всадниками Апокалипсиса в Откровениях появляется гораздо более зловещая фигура, и ею все земляне до единого считают твою маму, Ингу фон Бадендорф.

– И кто же это?

– Вавилонская Блудница, – тихо вдруг сказал за Лёву Пит, – Верхом на десятиглавом драконе, с чашей людских грехов в руках, и Ад следует за ней. Только Вилли не знаком с мамой, она не вернулась из дальнего патрулирования. За что, говоришь, ей досталось такое почетное прозвище?

– По легенде все, кто ее видел, мгновенно становились предателями. Противостоять ей невозможно, потому что она и есть сам Диавол с рогами. Первым предателем стал твой папэ, само-собой.

Логики в моей голове нету ни грамма, вот что я вам скажу. И с последовательностью большие проблемы. Проще говоря – туп я, как осиновый пень.

Прочитав тысячи фактов о Гюнтере фон Бадендорфе, я ни разу не попытался разузнать побольше о маме…

Но окончательно добил меня Пит.

– Я бы на твоем месте, Вилли, вообще никогда не покидал планетоиды.

– Почему?

– Исходя из полученных данных, ты являешься Антихристом. И вряд ли я первый, кто пришел к этому выводу.

Счастливый Лёва смеялся, одобрительно подняв вверх большой палец, притворяющийся спящим Терри заворочался, а мне стало необъяснимо тревожно, потому что про Антихриста я мало что помнил, кроме того, что он не самый клевый парень на деревне.

На днях я вдруг понял, что не люблю баалитов. Не симпатичны мне они. Просто рефлекторно на дух не переношу их за глупость, зависть и жестокость.

Никогда в жизни я так не бесился, зуб даю.

Я почти ничего не нашел о маме в сети, кроме нескольких разрозненных постов в блоге долевиафанитских времен, но мне и этого хватило. Скажите, как можно плохо говорить о девочке, пишущей такие уютные и домашние мысли?

В маленьком царстве, в девичьем государстве… Так давно ничего не меняется, что о времени можно судить только по исчезающим булкам с корицей.»

«Буду откровенна, я достаточно много чем занималась в три часа ночи.

Но еще никогда я не лепила пуговки из марципана.

Я старею.»

«Интересно, а вообще настанет момент, когда я уже даже смотреть на эти ириски не смогу?»

«Ребенково сопение звучит, как кальян. А кричание – как Дженис Джоплин.»

(Видимо в самом начале моего славного пути я порядком не давал маме выспаться).

«Воздух просто волшебный ночью. Часов до пяти он таким еще будет.

И соловьи…

А еще ти-и-ихо так… Тху-тху-тху.»

(Я прямо увидел наяву эту далекую земную летнюю ночь).

Прямо сейчас может упасть останкинская башня. Упасть, подняться, упасть в другую сторону и тем самым расхуячить полгорода.

Прямо сейчас тысячи тысяч дворников могут устроить революцию. и гнать всех поганой метлой.

Поезда метро могут прямо сейчас сойти с рельс и начать прокладывать свои пути. Туда, куда им больше хочется.

Пусть на Красной площади начнется парад в честь иждивенцев.

Мне насрать. Я в халате. Я только проснулась.

Я в отпуске.

Все мои великие помыслы разбиваются о Белый Лист.

Открывая холодильник: «Так. Сыр… икра… паштет… лосось?.. а пожрать чего?!»

8 марта прошло мимо, оставив после себя 6 коробок бельгийского шоколада, 3 коробки щвейцарского, 4 99% какао-шоколадки, 12 леденцов на палке из Кондитерской, две коробки конфет «Ассорти», которые я терпеть ненавижу, от бабушки, охапку цветов и страшного Чебурашку, которого жалко.

Чебурашка, которого жалко. Наистрашнейшее существо. Понятного цвета и состава, с мерзким цветочком в руке. Все как полагается. Нашенская дешевая игрушка, которую сразу же спустили на пол, для собаки. И так бы и оставили, если бы не «ой, а оно еще и поет! ну-ка…". Голос Безобразного Чебурашки, произносящего «обнимииии меня», не то что разжалобил, а просто разбил и поверг. Хотя при повторном прослушивании, ОНО требовательно заявило: «давай попьем молочка. Оно такое… белое… и полезное…", а потом и вовсе захотело сплясать. И тааак глупо хихикало… Да чтобы такое… В моем доме?! в общем, Зверя отдали собаке.