Любен Дилов - Научная фантастика

Да, помню это сообщение. Можно сказать, что с него-то все и началось. В то время биополя входили в моду, я был молод и читал все подряд, даже газеты. По-моему, сообщение появилось под рубрикой „Любопытные факты“. Я принес вырезку в институт и в перерыве между лекциями прочел ее вслух. Христо пришел в восторг. Да, тот самый. Правда, тогда он не был профессором. Он предложил играть в Н-волну. Преподаватели были глубоко озадачены: на лекциях воцарилась гробовая тишина, мы ловили каждое слово, только по временам из разных концов аудитории раздавалось тихое „пиу-пиу-пиу“… Никто из них так и не понял, что это такое, — решили, что студенты валяют дурака. Потом нам надоело. Но для Христо игра стала идеей-фикс, как я узнал гораздо позже. Кстати, вы у него уже были?

Понимаю. Он в самом деле очень занятой человек и, между нами говоря, не любит журналистов. А мне люди вашей профессии безразличны. Хотите коньяку? Не беспокойтесь, времени у меня достаточно. Для коньяка главное, чтобы дистиллят прошел хорошую выдержку, хотя бы лет пять. Потом его разводят до 40–50 градусов и добавляют полтора процента сахара. Вы читали „Основы технологии производства спирта“? Очень интересная книга. Так что я буду рассказывать, а вы себе пишите, что найдете нужным.

Так вот, Христо был гением нашего курса. Богом информатики. Когда при Институте наноэлектроники создали лабораторию измерений диагностики биополей, он бросил и место ассистента, и диссертацию и перешел туда. За него ухватились руками и ногами. Это была новая область науки, мы в ней отставали, но терпения Христо не занимать. Пусть в тематическом плане лаборатории глупотестер не фигурировал — я уверен, что Христо ни о чем другом не думал.

Нет, в то время мы не встречались. Я все еще учился. Учился я долго, и должен сказать, что студентом был весьма посредственным. Нет, экзамены не представляли проблемы. Но за десять лет я перебрал все факультеты и кафедры института, потом махнул рукой на технику и взялся за гуманитарные науки, по два — три семестра изучал историю, филологию, право, философию… Интересные науки, но какую ни копни поглубже, становится скучно. Я учился заочно и в Академии искусств, посещал лекции по экономике и медицине, но с физикой, химией и биологией знаком только по книгам.

Да, книги. Конечно, много. Я даже знаю, о чем вы сейчас спросите, и могу сказать, что прочел их. Да, все… Знаете, каждый раз получалось, что как только я овладевал основами какой-то науки, тут же терял интерес к ней. Вы можете сказать, что это просто лень. Особого рода. Возможно. Но тогда я объяснял себе это иначе. Я хотел стать специалистом. Хорошим специалистом, очень хорошим. Но стоило мне познакомиться с основными понятиями данной науки, я видел, как широко она разветвилась и продолжает неудержимо разветвляться на десятки и сотни дисциплин и как далеко ушли в ней люди, ставшие специалистами в какой-либо из них. Это приводило меня в отчаяние, и я брался за другую специальность — лишь затем, чтобы с первых же лекций увидеть, что и она усложняется с каждым шагом. Вот вы, например, журналист, а знаете ли вы, какие водились на свете журналисты? Супероперативные! Короли пера! Вы такой же? Нет? Ну, вот видите.

Я не хотел вас обидеть. Мне просто нужно, чтобы вы поняли: я мечтал найти область, в которой мог бы стать действительно очень хорошим специалистом. Но не получилось… Зато, пожалуй, именно потому мне удалось стать Специалистом. А может быть, это просто талант, не знаю.

Помню то время, когда вокруг глупотестеров начался шум. За границей уже давно работали над этой темой и немало успели сделать. О них участились сообщения в печати, но ни одно не давало точкой информации — одни сенсации или преднамеренный скепсис. И поскольку ясно и открыто о глупотестерах не говорили, поползли слухи. Многие верили, что тестер сам по себе способен обнаружить любую глупость. Это, конечно, неверно.

Видите ли, я не могу объяснить, как именно работает эта машинка. Не беспокойтесь, она выключена. В деталях я не разбираюсь, но основное, принцип действия объяснить могу. Тестер не регистрирует глупость, он только улавливает реакцию на нее. Когда человек воспринимает глупость, — зрительно, на слух или в процессе чтения, — в его мозгу наряду с общеизвестными процессами анализа и запоминания возникает бурная реакция. Меняются кое-какие потенциалы, перестраиваются клеточные цепи, и в конце концов мозг начинает излучать Н-волну — волну глупости. Кстати, вы не читали „Введение в исследование биополей мозга“? Чудесная книга, только в конце сильно напутано. Ну, неважно. Грубой аналогией этого процесса может послужить иммунная реакция организма на болезнетворные бактерии. По-видимому, сходным образом человеческий мозг реагирует на глупость. Мы назвали эту штуку реакцией протеста. В сущности, тестер лишь ловит волну глупости, преобразует сигнал, индуцирует его и выводит на индикатор. Машинка — всего лишь регистрирующее устройство, а первичным преобразователем, датчиком, остается сам человек. Теперь вы понимаете, почему глупотестер — великое открытие? А нужно, чтобы поняли.

Извините, я увлекся и забыл о своих обязанностях. Глоток джина? Да, алкоголь, конечно, влияет. И на склонность мозга генерировать глупость, и на способность реагировать на нее. Ну, это уже — вопрос оптимального режима. Вы не читали „Основы прикладной психологии“? Как восходящие, так и нисходящие отрезки кривых весьма круты, и нужно быть очень осторожным, чтобы не превысить оптимальные параметры. Но глоток рома все же не повредит.

Да-да, конечно, продолжим. Ну да, интервью. Так вот, ко времени нашей второй встречи Христо далеко ушел вперед. Он сумел построить двенадцатиразрядный тестер. Представьте себе, мало того, что его аппарат регистрировал основные точки отсчета — нуль и единицу, то есть показывал, реагирует человек на глупость или нет; он мог дифференцировать уровни реакции. Это помогло Христо понять, что амплитуда Н-волны зависит не только от объективного уровня глупости, но и от восприимчивости реципиента. Это уже принципиально ново. Христо начал искать „датчиков“. Он всюду носил с собой тестер — тогда мало кто знал, что это за машинка.

Теперь я могу вам сказать, как он меня открыл. Это было на вечере встречи нашего бывшего курса. Я-то в то время еще учился. Собралось много народу, говорили обо всякой всячине, — о нанокомпьютерах, о преподавателях, о женщинах, о машинах, о картинах, о шефах, о поливизорах, о диссертациях, — всего и не упомнишь. И Христо обнаружил, что среди сидящих за столом находится идеальный датчик. Конечно, он не знал, кто именно, потому что при групповом тесте сигналы накладываются один на другой, интерферируют, но запись показала наличие доминирующей частоты. Он угробил пол года с лишним, чтобы под разными предлогами встретиться с каждым из нас и тайком произвести проверку. Идеальным датчиком оказался я.