Екатерина Годвер - Иволга будет летать

— Верно; однако, должен вам напомнить, что, по большей части, это была борьба за безопасность и комфорт.

— Припомните тогда и то, что герой античной эпохи человечества Земли — титан Прометей, а не самовлюбленный эпикуреец, греющийся у его огня.

— Небезынтересное замечание.

— Ни один землянин не готов «с пониманием» отнестись к уничтожению своей родины по чьей-то прихоти, — сказала Абрамцева. — А использование Шатранга — именно прихоть, не более: это не вызвано необходимостью, не несет для человечества какой-то особой выгоды: Володин лишь хочет упростить себе работу, страхуется от неудачи.

— Избежать неудачи в таком масштабном и значимом деле — чрезвычайно важно, иначе в следующий раз можно не получить финансирования, — чувствуя неловкость, возразил Каляев. — Тогда все планы пойдут прахом, прогресс замедлится на десятилетия, может быть, даже на века. Я не одобряю позицию Володина, но понимаю ее.

— Приятно слышать, что хотя бы не одобряете, Миша.

— Но вас лично все это ведь все равно не коснется? — неуверенно спросил он. — Вы говорили, что собирались вместе с Давыдовым покинуть планету, как только работа над ИАН будет закончена. А теперь она закончена… пусть и не так, как вы надеялись.

— Да. Собиралась, — сказала Абрамцева. — Так вы все еще хотите посмотреть горы или передумали?

— Не борьбой единой жива цивилизация: есть еще место любопытству. — Каляев усмехнулся. — Хочу! Когда и куда подойти, чтобы попасть на борт?

Утром Абрамцева появилась на посадочной площадке раньше него.

— Привет! Что-то у тебя глаза недобро блестят, — заметил Мелихов, уже закончивший вместе с механиками предполетный осмотр и теперь скучавший у трапа. — Или нервничаешь?

— Давно не бывала наверху, — сказала Абрамцева. — Близкой родни там не осталось: вроде как незачем летать, а чтоб просто так — Денис обычно был против. Поначалу из-за безопасности, потом из-за веса, который бесполезные пассажиры отнимают у полезного груза.

Мелихов неодобрительно поджал губы, но промолчал.

Мимо прошла бригада механиков, направлявшаяся в расположенный рядом ремонтный ангар автопарка.

— Ты-то чего такой мрачный? — спросила Абрамцева.

— Предчувствия скверные. — Мелихов хмуро взглянул на небо. — Кречет — болван. Горы снегом забиты: лучше бы нам вдвоем лететь с Давыдовым.

— Просто Кречет — руководитель старой закалки: он уверен, один раз спустишь безобразие — потом цепочкой потянется.

— Ну, это он может и прав. И все-таки зря. — Мелихов поморщился. — Не подумай, я рад случаю Славу за штурвалом подвинуть и все такое; но, как ни крути, он опытнее намного. Сегодняшний маршрут — работка для номера один, а я — номер третий. Да еще Давыдова, считай, из-за меня отстранили… Тебе же наверняка рассказали, как было дело, — смущенно добавил он.

— Не думала, что тебе свойственны сомнения в собственных силах и угрызения совести, — удивленно сказала Абрамцева.

— Это просто объективность.

— Объективная картина, Паша, такова, что Дэна больше нет и ты теперь — номер второй, — резко сказала Абрамцева, встретившись с ним взглядом. — Язык у тебя без костей, о чем на Дармыне знает каждая собака: Давыдова отстранили не из-за тебя, а из-за самого Давыдова: комэск должен уметь держать себя в руках. Так что забудь и не парься по пустякам.

— Вас понял, командир! — Мелихов лихо отдал честь. — Есть не париться!

Но его шутовская улыбка смотрелась несколько натянуто.

Подошел Каляев.

— Доброе утро, Павел, Валя! Тот самый амулет от драконов? — Взглядом он указал на большой значок из серебристого металла на отвороте куртке Абрамцевой. Формой тот напоминал клык. — Ну, помните, вы рассказывали мне о таких, когда показывали музей?

— Да. Тот самый, — подтвердила Абрамцева. — Ну и как вам?

— Выглядит симпатично, — корректно ответил Каляев.

— Инспектор, а что вы думаете насчет чертова дыхания? — немедленно спросил Мелихов; болтовней он заглушал собственную нервозность.

— Какого дыхания? — недоуменно спросил Каляев одновременно с Абрамцевой.

Мелихов посмотрел на них, как на идиотов:

— Ну, то есть, «дыхания Дракона». Большие умы с той стороны хребта обещали сегодня-завтра дать сообщение в прессе по поводу этих шарообразин.

— А-а, это. — В свете событий прошедшего дня Абрамцева про «самую ожидаемую сенсацию» забыла совершенно, да и причин для интереса, с учетом краха ИАН, стало куда меньше.

— Ну, там, вдруг — неорганическая жизнь или неизвестно досель агрегатное состояние вещества. Большой Прорыв в Большой Науке! — Мелихов картинно закатил глаза. — И плюс сто очков к статусу нашей захолустной планеты.

— Я думаю, Павел, что это все, — Каляев взглянул на Мелихова исподлобья, — мыльный пузырь. Как в вашем музее.

— Но помечтать-то можно? К чему заранее впадать в пессимизм. Поживем -- увидим… — Мелихов пожал плечами и полез в кабину.

Весь полет Абрамцева, не отрываясь, смотрела в иллюминатор, вниз; Мелихов вел катер на большой высоте, видимость была так себе — но никогда еще земля не казалась ей такой близкой и такой уязвимой.

Наконец, катер стал заходить на посадку. Раскрашенные в яркие цвета домики станции среди серого снега напоминали разбросанные ребенком кубики.

На аэродроме Хан-Арака катер уже поджидали майор Ош ан-Хоба и еще пятеро спасателей: после разгрузки Мелихов должен был взять их на борт и перебросить в Хан-Гурум, откуда они на следующий день собирались с грузом взрывчатки подняться безопасным путем на Баранью гряду и, заложив заряды, организовать сброс части снега со склонов. Пассажиров с Хан-Арака Мелихов намеревался забрать на обратном пути, перед тем забросив груз консервированных продуктов и медикаментов еще в два поселка.

— Мы с Ошем учились вместе в школе на Дармыне. — Закончив обниматься с майором, Абрамцева представила его Каляеву. — Тогда он собирался не в спасатели а, как все мальчишки, в летчики, и доставлял дяде Севе немало хлопот, норовя тайком пробраться к катерам: ему это замечательно удавалось.

— Ну, ну, вспомнишь тоже! — смутился майор ан-Хоба.

— Почему же вы передумали? — с любопытством спросил Каляев. В катере его слегка укачало, но на твердой земле он быстро пришел в себя и от акклиматизации, к удивлению Абрамцевой, почти не страдал.

— Горы не любят птиц, а я — человек гор, — сказал майор ан-Хоба.

Абрамцева засмеялась.

— Он шатрангец до мозга костей, особенно когда хочет таковым казаться. Прямых ответов вы от него не дождетесь, Миша. Ош, проведешь нас по станции? Все равно разгрузка займет не меньше получаса.

— Тут мало что изменилось со времени твоего последнего появления, — с улыбкой сказал майор; но в его глубоко посаженных глазах читалась тревога. — Жалко, Давыдов не с вами: отец надеялся еще с ним поговорить. И я тоже.