Николай Бойков - Залив белого призрака

Летим в космосе, разговариваем или молчим, ошарашиваем глупостями и новостями:

— Командир, верните меня на Землю, пошлите меня электронной почтой!

— Нет больше Земли.

— Как нет?

— Взорвали дураки какую-то бомбу, а бомба взорвала цепочку вулканов, вулканы погнали волну… Смыла волна половину мира.

— Не скучно. Это, догадываюсь, старшина заступил на боевое дежурство.

— Какой старшина?

— Который за мир боролся…

— Ты шутишь?

— А ты, командир, пошутил насчёт взрыва?

— Не знаю. Пытаюсь уточнить, но связи нет. Непонятно…

— Чтобы понять непонятные вещи, сынок, — учил меня отец, — которые с тобой происходят, нужно их упростить. Возьми лист бумаги и нарисуй: ты — в центре, вокруг тебя летают и вертятся — мама, папа, сестры… скамейка в саду, утро, птичка, которая прилетела ко мне и села совсем близко, смотрит на меня быстренькими яркими глазками и подпрыгивает на веточке, раскачивая её… При этом выкатывается над горою солнце, блестят капли в траве, блекнут и исчезают следы ночных звёзд в небе, шумит море и бьётся о берег, и бьёт камни, перекатывая их по склону, вверх — вниз, вверх — вниз, шипит, утекая назад, нарастает и пенится волной и звуками, когда бежит в мою память, закручиваясь и дробясь брызгами… Птичка улетела, солнце высоко, трава высохла. — Отец потирает руки, подводя итог: — Механика небесных тел… Всё крутится вокруг чего-то, например, вокруг умывальника по утрам, или вокруг зеркала. Сестры подходят к зеркалу и крутятся вокруг него. Все, кто приходит в дом, подходят к нему и смотрят, будто делают фото на память или отмечаются в книге «пришёл-ушёл». Книга эта должна быть совсем фантастическая, ведь зеркало стоит в нашей прихожей много-премного лет. Бабушка была молодой и смеялась, а теперь она ходит с палочкой… Папа был лейтенантом, а теперь он майор и лысый… Дедушка носил меня на руках, а теперь его самого вынесли, нет в доме… А в зеркале? В зеркале он должен быть. Я вырасту, стану учёным и обязательно раскрою тайну «пришёл-ушёл» и верну бабушкину улыбку. Механика всех вращений, командир, крутится вокруг людей. Так отец сказал: «Каждый человек — в центре своих вращений, а все вращения — люди вокруг зеркала. Смотри и увидишь…»

Птичка прилетела опять, знакомо качается веточка, солнце уже высоко-высоко, собака соседа опять прибежала и смотрит на меня, словно кто-то из нас инопланетянин. Кто? Она улыбается мне, высунув длинный язык и дыша нежно.

Странные вещи, дружок, происходят со мной иногда. Редко. Всю жизнь. Когда я хочу упростить — это значит, что я совсем запутался в моих беглых привязанностях и хочу одиночества и любви. Пусть они будут, как в играх моих сестёр, когда они брали друг друга за руки, откидывались назад, одновременно, как две отклоняющиеся берёзки в углу сада. Сестры, кажется, сейчас упадут, но они мелькают, визжат и вращаются, быстро перебирая ножками в стремительном танце… Косички сестрёнок летят по воздуху, визг летит над домами, собака скачет прыжками, не успевая, но радуясь, лай её всем нам понятен: «И я-а! Ия!.. Я!»

Когда это было? Умывальник. Зеркало. Собачья улыбка. Папа с мамой и бабушка… Механика небесных тел. Всё вращается. Девочки взялись за руки…

Мы приходим к согласию:

— Инерция покоя и память сердца. Поле энергий в состоянии равновесия, — произносит командир звездолёта в странной задумчивости. — Совсем, как ромашки в море.

— Ромашки в море?

— Качели Вселенной.

— Какие качели?

Так мы и летим с ним. Тестируем законы всемирного тяготения, баланса сил и энергий, вращения тел и нарушение всемирного равновесия. Вспоминаем о жёнах и, странное дело, две жены превратились в одну. Так, с течением времени, разноцветные розы в саду осыпаются, превращаясь в узор лепестков под кустистыми ветками. Идеальная тема для разговоров. Беспокойная явь сновидений: работа, жена, одиночество…

— Ты пошутил, командир, насчёт взрыва?

— Не знаю. Пытаюсь уточнить, но связи нет. Непонятно… Куда нам теперь? Пространство мелькает быстрее, чем волчок гирокомпаса. Что думаешь, водоплавающий?

— Я всегда о ней думаю, и это спасает. В пространстве нужны полюса. У тебя — гиросфера и База инструкций, у меня — я и женщина. Нюх меня никогда не подводит. Найдём в этой бездне живое дно. Положись на мужское и женское тяготение… Курс верный.

— Где ты, любимая? Странные вещи происходили со мной каждый раз, когда уходил в океан и надолго. Уходил, словно убегал от тебя и радовался, что вот избавляюсь. Как от ненужной бумажки в кармане. От твоего раздражения. От моих сомнений. От мелких забот… суеты незначительных слов. Я знаю, что вся напряженность спадёт, когда я в океане взгляну на высокое небо. Придвинусь лицом к лобовому иллюминатору, губами к волшебному горизонту, и пью из него, как из чаши безбрежной — напиток предутренней вахты, прохладную даль поднебесья… Семейная жизнь в моей памяти, будто умоется вместе со мной росой океана. И вспомнится чисто и ясно, с улыбкой и грустью. И я тебя вспомню.

— Командир, замечал, что жена — она вроде зеркала в комнате: вижу себя в нём, а стою совершенно отдельно!

— Параллельно, что ли, моряк?

— Точно! Параллельно мы с ней. Вроде, вот я в ней и полностью, вот она — тоже в зеркале, а совпадения нет.

— Параллельные плоскости не пересекаются.

— Математики говорят, что пересекаются, только далеко, в бесконечности. Нам долго лететь, командир? Как думаешь?

— К ней, в одно с нею зеркало?

— Зачем ты так…

Было. Моряк кричал в своих снах взволновавшимся голосом, как песни лихих флибустьеров: «О-а-тдать швар-то-а-вы… Поше-о-л трал!.. Отдать кляч!». Ему не привыкать. Моряк упирает на опыт: «До нас здесь ходили и плавали, и мы, видит бог, не слабее». Он, как рыба в воде, движением собственным ориентирован: «Шевели хвостом! Хвост упругий — зигзаг выправит… Думай потом — понимай хребтом…». Мужик возбуждён. Вспоминает жён. В глупый раж вооружён, смело лезет на рожон: «Я иду, куда хочу. Зубы стиснул и молчу. Глаз, улыбка и компас — в бар пивной приводят нас!». — «Дурашка, не бойся, ха! — объясняет подруга подруге: — Моряк — он совсем как ребенок, только писуля большая, хи!»