Николай Бойков - Залив белого призрака

Примитивно, скажете вы? А жизнь, вообще, примитивна. Не замечали? А то, что делает её необычной, удивительной и дорогой нам — мы делаем сами. И сами не знаем — как?

Моряк многое видел, прочувствовал, потерял и пережил потерю. У него есть море, море — огромное. Моряк тоже волнуется. А волна его — грусть. Его страсть — одиночество. Одиночество — свист высокого ветра. А ветер, вы спросите, что? Ветер — живая душа рядом. Где? Где этот ветер в Законе человеческого тяготения?

Загрустил моряк. Время идёт. Связь с Землей потеряли. Летим в темноте и мелодиях космоса — струн натянутых и высоких. «Это, морячок, космический ветер гудит. Волны гравитации дуют в магнитное поле, как шквал завывает в снасти…» Не знает командир, как завывает шквал. Я ему не рассказываю. Шквал в мачтах — это радость морского простора. Это — петь хочется! Командиру об этом нельзя. Его научили по тестам и тренингам, что в полёте нельзя за корму оглядываться: уменьшается контур Земли — рождаются мысли потерь, невозвратности, ностальгия, слабость вместо ответственности… Космонавта учат не отвлекаться: смотреть только вперёд, чувствовать перемены в психике… не спать, не зевать, не кашлять… не загудеть головным трансформатором, как космический ветер.

Моряк пока пассажир. Он может молчать и грустить.

Грусть завладела им сразу, когда он пришёл из последнего рейса домой, мечтая, что теперь будет дома всегда. Каждый день будет приносить в дом цветы, каждый день целовать ей ручки и пальчики. Каждый день будет тихо будить её нежными ласками, новыми звуками слов, незнакомыми ранее, произносимыми шёпотом и поцелуями. Намечтался в морях. Он соскучился ждать. Он соскучился сдерживать в себе эти слова и эмоции, любовь и фантазии. Буря кипела в нём жадным порывом… Вернуться, как ветер! Ворваться потоком! Какая морская стихия — любовь! Как водой ледяной обожжённая. Как луной на песке обнажённая. Как словами в ночи — только шёпотом, только мукой горячего тела… О-жи-да-ни-е-а-ммм мук и восторга…

Это я понимаю, — поддерживал себя моряк. — Это у нас, мужиков, в крови. И в море, и в космосе. Была бы луна в небе. Помню?! Белая ночь над Невой. Волнистые кудри на женские плечи. Где это? Купол Исаакия? Запах сухого Израиля? Небо Марокко? Тысячи лет ожидания радостных песен и сок винограда… Азовское море и Пересыпь, Струями — звёзды и лунный дождь. Шелестят мотыльки, ударяясь по листьям. Луна золотит руки веток сквозь тени. Длинный берег песка засверкал — это море бежит серебристым потоком. Далеко под луной виден промысел ночи: рыбаки на широком баркасе тянут дорожкой в серебряных крестиках сеть с золотыми рыбами. Звёзды сливаются с морем, а море качает луну. Время ночных бедолаг, бесприютных мечтателей и влюблённых. Они счастья не ищут и счастья не просят… Им хватает луны… Они пьют бесконечность от шёпота волн по песку… Шепчут лень и усталость. Тенью ночного дерева, лицами лунных сияний, светом серебряных лилий, росой на поляне дрожит ожидание. Ластами тонких ножек лягушка топчет звезду на поверхности лужи. Звезда разлетелась, как брызги и скрылась. Всё замерло. Всё — в нервной истоме прикосновений. Ещё одна яркость на небе оставила след и упала. Лягушка скакнула за ней с освященной коряги в тень, коряга нырнула и вынырнула. Ночь закричала на тысячу голосов… закричала о жажде любви.

Мы всю ночь истязали друг друга. Ласки нежных касаний и чувственных буйств. Мышцы стали упруги, сплетаясь в объятья. Муки разбуженных сил разрывали тела изнутри. Твоё чрево любви распушилось, раздвинулось. Моё древо желаний разбухло и капало соками. Губы наши горели, шептали, кусали, дразнили и пели, как хоры небес среди звёзд и ночных плодородий, поощряя к безбрежью. Звуки сочных соитий в листве падшей ночи, восторженных ахов и вздохов наполнили воздух. Мы нежились счастьем Адама и Евы, соблазна и Змея, и сами себя увлекали к волнующей тайне. Хотелось! Хотелось растаять друг в друге. Хотелось раскрыть своё тело навстречу. Стремились растаять, изнежить, измять. Бездна сладости обещаний! Глупых слов! Жажда смутных желаний. Эта бездна меня увлекла как поток, река половодья, каскад, водопад и фонтаны восторгов. Игривые птенчики жизни раскрыли нам тайны лобзаний. Ты прижалась губами греха и слизнула ненужную робость, и села, как в кресло, расцветая бутоном на ветке. Бездна глупости и любви. Сон без неба и небо без дна. Всё вокруг опустело и стихло, словно мир вдруг остался из нас двоих. Целый мир обнажённого счастья! Ты хочешь движений, ты рвёшься всё выше, ты стоишь, ты летаешь, срываешься в бездну. Ты падаешь в омут ликующих брызг, словно в дождь, как на солнечный свет, как смеётся счастливая ласточка в небе. Опять — водопад и фонтаны и нежная дрожь по безбрежью разбросанных тел. Тела обнажились, потеряв всякий стыд, а одежды нам стали тесны и мешали. Мешали прозрачные ткани. Простыня показалась тяжёлой, как мокрая цепь — её сбросили на пол. Нам хотелось простора и света, хотелось фантазий и воздуха. Мы всё находили друг в друге, входили, дразнили и плакали. Ночь не кончалась. Мир был прекрасен. Игра наших тел чуть устала… замедлилась, побежала…

Когда он вернулся из последнего рейса и ждал этой ночи мечтательной, мучился в ожидании вечера, прикасаний к жене, её чутких и предупредительных жестов. Её мимолетный жесткие фразы: «Не надо… не надо… потом…» — выжимали всю душу. Он изнемог в нетерпении и готов был её подхватить, как когда-то, на руки, нести, как на крыльях. Все закончилось не начавшись: «Это грустно, — она повернула лицо, глядя за горизонт окна… встала и прошла мимо… уронила слова, как чашку из пальцев на пол: — Разбилась, — сказала. — Я устала… — сказала. — Все поздно… — сказала. — Не надо… Не трогай… Я теперь не хочу… Я устала тебя ждать…»

Моряк промолчал. Проскрипел. Промычал: я кому-нибудь нужен? К жене — опоздал. В море — поздно. В космос — бороться за мир и другие цели? Грузить горы звёзд в именные контейнеры? Собирать на планетах смертельные вирусы? Разбрасывать бомбы, испытывать прочность механики связей и тел во Вселенной? Зачем? Ведь сказала мне ясно: «Не надо… Не трогай… Я этого не хочу… Устала». Что со мной? Кто сказал? Кто из женщин, которых встречал я? Как понять? Упростить? Упросить? Подойти к умывальнику в доме родителей, глянуть в зеркало, бросить в лицо себе чистые струи воды. Детство? Это зеркало нашей жизни. Я так хотел в море. Я так удивленно мечтал. Я просто сбежал на минуточку в Космос.

И мы полетели…

— Мы падаем с неба, моряк! Готовь запасные штаны и спасательный круг! Есть? Держись! — кричал командир, а сам дёргал рычаги управления, кнопки и тумблеры. — Не слушается! Управление сдохло! Идём на снижение… Быстро! В кресло и пристегнись!