Брайан Олдисс - Избранные произведения в 2 т. Том 1. Звездный корабль

Грегори по-прежнему не мог пошевелиться. Из телеги он услышал странные сосущие звуки, но его глаза все еще были прикованы к следам в грязи. Они принадлежали не человеку, а кому-то с волочащимися конечностями, контуры которых напоминали плавники тюленя. Внезапно он понял, что кричит:

— Мистер Грендон!

Только когда фермер и Берт прибежали из амбара с сетью, он отважился посмотреть на телегу.

И когда он взглянул туда, последний поросенок быстро опадал, как проколотый резиновый баллон. Остальные маленькие пустые мешки свиной кожи были неподвижны. Телега снова скрипнула, и что-то зашлепало через двор фермы по направлению к пруду.

Грендон не видел этого. Он подбежал к телеге и в страхе уставился на трупы поросят. Нокланд тоже подбежал к телеге и заговорил первым:

— Какая-нибудь болячка, черт побери! Должно быть, что-то новое, прямо из Европы!

— Это не болезнь, — сказал Грегори. Он едва говорил, потому что разум не повиновался ему. — В телах свиней не осталось костей. Это не болезнь… Посмотрите, убежавший поросенок жив.

Он показал на животное, которое выпрыгнуло из телеги. Поросенок повредил ногу и теперь лежал в канаве в нескольких шагах от них и тяжело дышал. Фермер подошел к нему, поднял на руки.

— Он избежал болезни, потому что выпрыгнул, — сказал Нокланд. — Хозяин, надо посмотреть, как там оставшиеся в стойлах.

— Все, что у меня осталось, — сказал Грендон. Он вручил свинью Грегори. — Глупо отправлять на рынок одного поросенка. Я пошлю Грубби распрячь лошадей, а вы тем временем, если вас не затруднит, отнесите малыша Марджори. Сегодня на обед у нас будет жареная свинина.

— Мистер Грендон, это не болезнь. Вызовите ветеринара из Хенгема и дайте ему обследовать тела.

— Не учите меня, как мне вести дела на собственной ферме. У меня и так достаточно забот.

Обидевшись такому отпору, Грегори едва не уехал. Но ему хотелось увидеть Нэнси и понаблюдать за событиями на ферме.

Наутро, после ужасного происшествия со свиньями, он получил письмо от своего самого замечательного корреспондента господина Г. Дж. Уэллса, в одном из абзацев которого говорилось:

«По своей сути, как мне кажется, я не оптимист и не пессимист. Я склонен верить, что мы стоим на пороге эпохи великого прогресса и эта эпоха доступна нашему пониманию. Возможно, мы достигли преддверия конца, предсказанного нашими мрачными предками. Я совершенно не удивлен, слыша, что такая глобальная проблема решается сейчас на уединенной ферме близ Коттерсайда, графство Норфолк. Не думаю, что я не испытываю страха, даже когда восклицаю: „Как забавно!“»

Слишком озабоченный, чтобы взволноваться таким письмом, Грегори спрятал его в карман пиджака и отправился седлать Дензи.

До ленча он урвал у Нэнси два поцелуя, причем последний прямо у горячей плиты. Не считая этого, в тот день удовольствий было мало. Грендон успокоился и обнаружил, что больше ни один поросенок не подхватил странную болезнь, но он боялся, что она может вспыхнуть вновь. Между тем случилось еще одно чудо. В полуразрушенном сарае нижнего выгона корова родила четырех телят в течение ночи. Грендон не надеялся, что корова выживет, но телята оказались достаточно сильными, и Нэнси кормила их из бутылки.

Лицо фермера было мрачным и невыспавшимся, поскольку он всю ночь просидел над телящейся коровой, но приобрело умиротворенное выражение, когда на стол подали жареного поросенка.

Но мясо оказалось несъедобным. Все тотчас бросили свои приборы. Оно имело горький вкус, который первым определил Нокланд.

— Он был больным, — прорычал он. — Поросенок был болен. Мы не должны есть это мясо, иначе мы умрем.

Женщины приготовили легкую закуску из холодной свинины, сыра и маринованных луковиц, но настроение было окончательно испорчено. Миссис Грендон убежала наверх в слезах, сожалея о полной непригодности так заботливо приготовленных блюд. Нэнси побежала за ней.

После мрачной трапезы Грегори обратился к Грендону:

— Я решил отправиться на несколько дней в Норвич, — сказал он. — А у вас, как мне кажется, куча неприятностей. У вас есть какое-нибудь дело в городе? Я мог бы чем-нибудь помочь, может, найти ветеринара?

Грендон хлопнул его по плечу.

— Я знал, что вы желаете мне добра, и благодарю вас за это, но вы, наверное, не знаете, что ветеринары стоят порядочных денег и не всегда могут помочь.

— Тогда позвольте оказать вам маленькую любезность, Джозеф. Позвольте мне привести ветеринара за свой счет.

— Вот ведь упрямец! Я скажу вам, как говорил мой отец. Стоит мне увидеть на своей земле незваного гостя, я достану ружье и всажу ему заряд картечи, как уже, сделал в прошлом году с двумя бродягами. Вам все ясно?

— Думаю, что да.

— В таком случае, пойду погляжу на корову. И не беспокойтесь о том, чего не понимаете.

Визит в Норвич (в этом городе жил дядя Грегори) занял большую часть недели. И когда Грегори снова приближался к ферме Грендонов по дороге из Коттерсайда, в нем зашевелились старые опасения. Он был поражен тем, как изменился пейзаж фермы со времени его отъезда. Повсюду светилась молодая листва, и даже вереск вносил веселье в обычную унылую картину. Строения скрывались разросшимися кустами. Ему даже показалось, что ферма исчезла, пока он не увидел черную мельницу, неожиданно появившуюся из-за сплетения ближайших зарослей. Южные луга были сплошь покрыты буйной травой. Даже вязы казались более мохнатыми, чем прежде, и угрожающе нависали над домом.

Когда Грегори въехал по деревянному мосту во двор, он увидел поразительно волосатые стебли крапивы, торчащие из примыкающих каналов. Повсюду парили птицы, но на торжество жизни это походило мало.

Над фермой висела тишина, будто это место было проклято.

Отчасти, возможно, это объяснялось тем, что Ларди, молодая сука колли, занявшая место Каффы, не встречала посетителей лаем, как она это обычно делала. Двор был пустынен. Даже привычные домашние птицы исчезли.

Поскольку стойло было занято, он провел свою кобылу к каменному желобу у пруда и привязал ее там. Парадная дверь дома была открыта. Перед крыльцом росли большие шершавые одуванчики. Само здание обвили ползучие растения. Его глаза уловили движение в буйной траве, и он глянул вниз. Под сорняками сидела огромная жаба с остатками ужа в пасти. Она неподвижно следила за Грегори, будто пыталась определить, не завидует ли человек ее прожорливости. Содрогнувшись от омерзения, он поспешил в дом.

Сверху раздавались приглушенные звуки. От камина начинались ступени, которые вели на верхний этаж, отделенный от нижних дверью на задвижке. Грегори никогда не приглашали наверх, но он не колебался. Распахнув дверь, он бросился наверх по лестнице и почти тотчас же на кого-то налетел. Мягкость этого тела подсказала ему, что это Нэнси, — она в слезах стояла в темноте. Когда он схватил ее и выдохнул ее имя, она вырвалась и бросилась наверх по лестнице. Теперь он смог разобрать доносившиеся звуки: это был плач. Нэнси подбежала к ближайшей от лестницы двери, ворвалась в комнату и закрылась изнутри. Когда Грегори попробовал открыть ее, он услышал звук запираемого засова.