Юрий Самусь - «Приключения, фантастика» 1994 № 01

Впрочем, торговля шла вяло. За час было продано всего пять человек. Грорг метал молнии.

— Если я вас сегодня не продам, — рычал он, брызгая слюной, — всех отправлю на космические галеры, а это равносильно билету на тот свет. Так что прекратите стонать и делать кислые физиономии. Выпрямьте спины, сотворите улыбочки на своих мордах и сдохните, но так и стойте.

— Надо было обращаться с по–человечески, — вырвалось из меня. — Тогда бы…

— Что?! — взревел работорговец. — Кто‑то смеет меня учить?

Он подскочил ко мне, схватил за рубаху и потянул на себя, отчего остатки ткани разлетелись на куски, обнажив мой торс. Но потом что‑то изменилось в его лице, он оттолкнул меня и отошел прочь. Что ж, и здесь Смерть оказалась бессильной. Или, быть может, Грорг не хотел больше нести убытки? Впрочем, и то, и другое взаимопересекалось.

Прошел час. Наша шеренга сократилась на шестерых человек. Их купил древообразный суинец для работы на скотобойне. Потом настал и мой черед.

К бараку, возле которого мы стояли, подъехала карета, запряженная четверкой лошадей. Из нее вышел низенький полный человек с красным обрюзгшим лицом и мощной, невяжущейся с его внешностью, челюстью. Руки его украшали золотые перстни, заколка с огромным бриллиантом скрепляла галстук. Грорг бросился к нему, широка улыбаясь и подобострастно склонив голову.

— Добрый день, господин Делоран, — скороговоркой заговорил он. — Сегодня у меня отличный товар и вы не зря заглянули в ваш уголок.

Делоран, даже не удостоив его взглядом, подошел к рабам. Оценивающе оглядев всех, он бросил через плечо Гроргу:

— И это ты называешь товаром? Скопище мертвецов, которые и гроша ломанного не стоят.

— Вы ошибаетесь, — возразил работорговец. — Все они весьма и весьма выносливы. Мы пропустили их через такой фильтр, — Грорг хохотнул, — что остались лишь самые сильные. Остальные же давно гуляют по реке времени.

Делоран фыркнул и двинулся вдоль шеренги. Подле молодого парня, облаченного в изодранный костюм лейтенанта пассажирского космофлота, он остановился, смерил его взглядом и ощупал мускулы.

— За него я дам десять кредиток.

У Грога вытянулась физиономия.

— Но ведь так стоит охотничья собака!

— А вы считаете, что собаки худший товар, чем люди? — невозмутимо ответах Делоран. — Пятнадцать кредиток. Это мое последнее слово.

Грорг вздохнул и сдался, понимая, что торговаться бессмысленно.

Следующим, возле кого остановился Деноран, оказался я.

— Неплохой экземпляр, — сказал он, разглядывая мой обнаженный торс, — вот только рана…

— На нем заживет, как на псине, — поспешил заверить его Грорг. — Зато он будет прекрасно смотреться на арене. К тому же этот парень еще и неплохой боец. Он уложил почти дюжину парней из моей команды, прежде чем мы взяли его в плен.

Делоран сморщился.

— Хорошо. Пять кредиток.

— Но это же грабеж! — не удержавшись, воскликнул Грорг.

— Ошибаешься. Еще не известно, доживет ли он до первого поединка. Мне кажется; что я вообще сейчас выбрасываю деньги на ветер.

— Ну и черт с тобой! Забирай, — пробормотал Грорг.

Так, за ничтожную сумму в пять кредиток, за которые нельзя было даже купить породистую собаку, меня продали в школу гладиаторов.

Похоже, Смерть оказалась неистощимой на выдумки. Какие муки еще ждали меня впереди?

Школа гладиаторов больше походила на сарая. Он стоял посреди небольшой поляны, окруженной энергетическим барьером, выбраться за который было невозможно без специального модульного преобразователя.

В сарае обитало несколько десятков существ с самых разнообразных планет. Людей же было трое, включая и меня.

От лейтенанта Маркуса я узнал, что он служил на транспортном лайнере «Мария–Магдалина», совершавшим челночные рейсы Земля–Харлонг. Планета эта находилась на самой периферии сектора, освоенного землянами. Потом он попал в плен к Гроргу и вместе со мной был продан Делорану.

Хэм Одвинталь оказался в школе гладиаторов несколькими месяцами раньше. Он уже достаточно узнал о местных порядках и часто растолковывал нам что к чему. Впрочем. особенно рассказывать было не о чем. Жизнь наша текла монотонно, и мы, признаться, были благодарны за это господу. Обучали же нас, по–существу, лишь правилам поединка и устройству инопланетного оружия. О том, как происходит сам поединок, мы узнали от Хэма, которому уже однажды довелось испытать это на собственной шкуре.

— Мне повезло, — угрюмо поглаживая шрам на шее, рассказывал он. — В пару со мной определили Херроуна с Дигмы-5. По условиям гладиаторского боя, каждый сражается оружием наиболее распространенным на той планете, откуда родом сам боец. А на Дигме в ходу лазерные мечи. Сами понимаете, их не сравнить с хронометами. В общем, я отправил этого парня в долгий путь, хотя и ему удалось оставить неплохую отметину на моей шее. Однако все могло быть гораздо хуже, например, окажись моим соперником Хильд с Мицара, — он кивнул на истыканное двухметровымии иглами существо, мирно дремавшее в углу на соломе. — У этих дикобразов на вооружении атомные пращи. А это — локальный ядерный взрыв радиусом в несколько десятков метров.

— Но ведь… — начал говорить Маркус.

Хэм скривился.

— Ты забываешь, что арена занимает площадь в десять квадратных миль. К тому же, она окружена тройной цепью силовых куполов. Сразу после поединка площадка дезактивируется. Они ничем не рискуют, уж поверь мне.

…Так постепенно, кроха за крохой, я узнавал, что ждет меня впереди. Особого страха я не испытывал, гибель на поле брани меня не волновала, ибо я по–прежнему жаждал жизни. Единственное, что меня не устраивало, так это мое вынужденное заточение.

Все свое свободное время я посвящал мыслям о побеге. Но в одиночку осуществить это было практически невозможно. Сходиться же с кем‑нибудь ближе, я не решался, помня, чем это может кончиться. Потому я держался особняком. Хэм и Маркус сначала недоумевали, а потом махнули на меня рукой.

Как мне жилось в те унылые дни, понять не сложно: еще совсем недавно купаться в роскоши и, вдруг в один миг все потеряв, оказаться на самом дне. Тоска властвовала над моим телом и разумом, радость же приносила лишь заживающая рана. Меня терзала бессонница, меня мучили мысли, не давая покоя ни днем, ни ночью. Что‑то происходило со мной, но не мог понять что? Я проклинал Смерть за исковерканную мою жизнь, и в тоже время все меньше и меньше испытывал к ней чувство ненависти. Перед моим взором часто возникал зрительный образ Ее. Я гнал его прочь, но он все настойчивей заявлял о себе. И внезапно я осознал, что никогда за свою долгую жизнь не встречал женщины более утонченной, более привлекательной, чем Она.