Роберт Шекли - На суше и на море 1963

— Мне не надо чистить ботинки, они и так блестят, — стараюсь я втолковать сверкающему белозубой улыбкой пареньку, который следует за мной неотступно, как тень.

— Это вам кажется, — шутит он, — через пять минут они запылятся.

— Но мне нечем заплатить. Я еще не разменял чека, у меня нет тунисских денег, — прибегаю я к последнему и, как мне кажется, решающему аргументу.

— Неважно, — парирует паренек, — я почищу вам бесплатно…

Приходится уступить, а долг отдать на следующий день. Но парень не горюет, хотя, судя по одежде, дела его неважны.

Народу пока еще туго приходится в этой стране, но он не горюет. Лучше еще потерпеть, но жить свободными, чем работать прислугой у французских хозяев, наживших капитал на твоей земле, твоими руками.

Мне много довелось беседовать с тунисцами. И надо было слышать, с какой гордостью произносят они слова «моя», «мое», «мои», говоря о своей стране. Для нас, советских людей моего поколения, не знающих, как это можно не быть хозяевами собственной страны, такие речи звучат порой наивно, но всегда вызывают теплое, радостное чувство.

«Когда мы добились независимости, мы оказались перед лицом нищеты, унаследованной от колониализма и многих веков упадка, — сказал в одной из своих речей президент Туниса Хабиб Бургиба. — Наши планы на будущее в значительной степени учитывают сотрудничество и энтузиазм всего народа…»

И это не пустые слова. Тунисский народ действительно с огромным энтузиазмом включился в новую жизнь. Общеизвестно, например, с какой решительностью борются тунисцы за изгнание со своей земли последних оккупантов, окопавшихся в Бизерте. Конечно, много еще трудностей и не все легко решается. Надо менять не только жизнь, но и изуродованное долгим порабощением сознание людей.

Мы едем в загородную экскурсию. Древним способом — деревянной сохой, привязанной к тощему верблюду, — обрабатывают крестьяне землю. Но теперь это их земля. Правительство раздало некоторым категориям крестьян землю — по десять гектаров на человека. Треть урожая земледелец берет себе, остальное сдает государству. Если он покажет себя добросовестным, честным, то через двадцать лет получит землю навсегда.

Это новое время, XX век. Но мы отправляемся в путешествие в мир, отдаленный от нас почти тремя тысячелетиями, — в Карфаген.

Дорога идет пустынными местами. Зелени мало. Лишь кое-где окружает она низкие белые или розовые виллы, да подбегут порой к шоссе приземистые пальмы, худые эвкалипты, проводят нас два-три километра, выстроившись аллеей, и опять исчезнут.

Слева открывается большое, до смешного мелкое озеро. Чуть не до середины его добредают, важно и неторопливо, розовые фламинго. А по берегу суетливо и деловито, поглощенные своими мелкими делами, мечутся утки и нырки.

За год до того мне довелось присутствовать на официальном обеде в одном из загородных ресторанов недалеко от Рима. С высоты длинной террасы, венчавшей высокую гору, открывался красивый вид на рощи, деревушки, холмы.

— Посмотрите, — сказал мне тогда один из моих итальянских знакомых, — видите это плато? Здесь стоял лагерем Ганнибал, когда подошел к Риму. Дальше он не пошел.

И вот теперь я подъезжаю к местам, от которых начал он свой фантастический по тем временам военный поход.

Карфаген был основан в IX веке до нашей эры. Плавая вдоль побережья Африки, финикийцы выискивали места поудобней, где могли бы в случае бурь и поломок приставать их корабли. Одно из таких мест, расположенное в удобной, естественной гавани, особенно полюбилось им. Здесь было заложено поселение, получившее название Карт-Хадашт, то есть «Новый город» (позже Карфаген).

По мере захвата финикийских городов персами и ассирийцами финикийцы все больше уходили в Северную Африку, основывая там новые города, расширяя и укрепляя уже существующие. Одним из таких был и Карфаген. Карфаген в те времена стал богатым и могучим. Карфагеняне обладали громадным по тому времени флотом, они захватили часть Сицилии, Корсику, Балеарские острова, средиземноморское побережье Испании. Карфагенский флот, обогнув северо-западную оконечность африканского материка, проделал огромный путь вдоль его побережья, повсюду основывая новые города.

Основной свой расцвет Карфаген познал во времена Пунических войн. Хоть и проигранная, первая война мало подорвала мощь Карфагена. И в 218 году до нашей эры молодой Ганнибал, пройдя со своей армией Испанию, Галлию и Италию, подошел к Риму. Переход карфагенян через Альпы, сражения при Тразименском озере и при Каннах навсегда вошли в историю военного искусства. Но постепенно военное счастье изменило Карфагену. Погиб в сражении брат Ганнибала — Гасдрубал. Римский консул Сципион высадился в Африке. Ганнибал был отозван, предан и в конце концов покончил с собой.

В 146 году до нашей эры, на исходе Третьей Пунической войны, Карфаген был взят штурмом, сожжен и разрушен дотла, а жители его истреблены или обращены в рабство. Остатки карфагенских камней пошли на строительство тунисской Медины. И мало кто, бродя по ее улочкам, любуясь коваными тяжелыми дверями медресе, синеватою белизной каменных кружев портиков, мозаикой и резьбой мечетей думает о том, что некогда все эти камни и железо составляли величественные дворцы и храмы Карфагена.

Наша машина прибывает на место. Моросит дождь, и мы — единственные туристы, прибывшие в этот час сюда. Несколько мальчишек неуверенно предлагают нам «подлинные» монеты карфагенских времен, которые они ежедневно изготовляют десятками.

Мы минуем маленькую калитку и проникаем в Карфаген.

Площадь, на которой ведутся раскопки, невелика. От земли уже освобождены куски древних стен, какие-то коридоры, арки, переходы, площади и дворики. Отдельно стоят саркофаги, лежат куски стен с высеченными на них древними письменами, фрески, гигантские капители мраморных колонн.

Обходя лужи, мы бродим по этому мертвому городу, некогда самому могущественному и цветущему в известном тогда мире. Тишину нарушают только шум дождя и ритмичный рокот волн, бьющих в подножия развалин.

И как часто бывает, с великим соседствует смешное: на одном из огромных камней мы обнаруживаем мраморную плиту. На ней надпись «От Карфагена в Миссури — Карфагену в Африке. 1954 г.» Невероятно, но факт! Так и написано — от великого американского Карфагена какому-то жалкому Карфагену африканскому! Знай нашу американскую доброту — не пожалели мраморной доски. Нет, что ни говори, у американцев все же есть чувство юмора!

А дождь льет все сильней. Подняв воротники, мы медленно бредем к машине.

Конечно, здесь одни развалины, конечно, дождь и слякоть и мусор. Но когда думаешь о великих страницах истории человечества, скрытых за этими мертвыми камнями, трудно не испытать глубокого волнения…