Роберт Шекли - На суше и на море 1963

Перед лавочкой, на улице, с любопытством глядя по сторонам блестящими глазами, стоит сынишка портного. На растопыренных пальцах он держит нитки. Каждую секунду пальцы автоматически производят одно и то же привычное движение, освобождая очередную порцию нитки. Так будет стоять этот мальчик годами, пока не научится сам хитрому искусству, а потом перейдет в мастерскую и начнет шить. И целыми днями, месяцами, годами будет двигать иглой. Всю жизнь. Белые бурнусы, вышитые свадебные наряды, чудесные покрывала будут выходить из-под его рук.

А вот гончары. Сгорбившись в глубине своей крошечной мастерской, они делают кувшины. Кувшин груб и прост. Его разрисовывают варом. Вода в нем будет всегда холодна и свежа. Это один из секретов изготовления кувшинов.

Все глубже проникаем мы в этот удивительный мир, все новые цехи предстают перед нами. Кожевенный. Здесь делают знаменитые марокканские пуфы из цветной кожи, разрисованные или расшитые золотом. В сложенном виде они умещаются в ручном чемоданчике, но когда их набивают волосом, стружками, просто бумагой, то это удобное и красивое сиденье. Они обладают любопытным свойством: когда садишься на такой пуф, он сжимается и оседает, когда встаешь, он сам распрямляется и приобретает прежний вид. Тут же сумки, бумажники, плетки, переплеты, закладки для книг.

Дальше слышен быстрый стук молотков. Это цех медников. Сверкают бессчетные блюда, тарелки, пепельницы из желтой и красной меди. На них выбиты сложные рисунки ручной работы. Здесь можно приобрести тонкий, как лепесток, умещающийся на мизинце медальон, и бак, в котором легко сварить обед на роту солдат, подсвечник, которым мог бы гордиться любой музей, и тульский самовар, подделанный настолько ловко, что даже медали «его императорского величества» и имя фабриканта Морозова выбиты на нем так, что не придерешься.

Можно часами бродить по этому лабиринту и не заметить выход, но открывать все новые и новые удивительные кварталы. А мимо по узким улочкам беспрерывно движется толпа: дети, женщины в паранджах, бедуины в своих белых одеждах, какие-то важные пузатые господа в фесках… То и дело раздается предостерегающий крик, и, прижимая пешеходов к стенам, важно проплывает осел, нагруженный коврами, овощами, хворостом. Вот два столкнулись — из корзин посыпались на землю окровавленные бараньи головы и апельсины. Крик, ссора, веселый смех.

Порой на стенах мы видим объявление: «Пейте кока-колу!» В лавчонках продается жевательная резинка, неработающие шариковые ручки, бритвы «жиллет». Доносятся откуда-то искаженные дешевой пластинкой завывания джаза. «Цивилизация» проникла и сюда.

В фесской Медине расположено и много интересных исторических памятников. Например, медресе — мусульманские университеты. В один из них — Бу Ананиэ — мы зашли. Узкий вход, закрывающийся бронзовыми дверями, которые сами по себе представляют музейный экспонат, фаянсовая лестница, купол из резного кедра. Самое замечательное здесь резьба. Резьба на всем: на бронзе дверей, на деревянной отделке потолков, на камне стен и портиков. Резьба и мозаика.

Когда мы пришли, медресе ремонтировали. Мастера сидели на корточках и без конца обтачивали крошечные цветные камешки различной формы — мозаику. Целые десятки квадратных метров покрыты такой мозаикой — чудом народного искусства. Медресе на вид невелико. Небольшой внутренний дворик, двухэтажный дом. Но в нем 150 комнат, где живут и учатся многие сотни людей.

В Медине расположены старинные мечети. Большую историческую ценность представляют и огромные ворота Баб Гисса со своей зубчатой башней или ворота Баб Бужелу, знаменитые своей искусной росписью.

Словом, много интересного можно увидеть в Медине.

Расскажу еще об одном. Это так называемый «Дворец Феса». Но «Дворец» — не дворец. Это помесь магазина с рестораном. С одной из улочек сворачиваем в узкий темный проход, минуем каменный коридор и выходим во внутренний двор. Журчит фонтан. Пахнет благовониями, меж пуфов и низких столиков расставлены цветы в горшках. Все стены, все колонны и портики внутреннего двора — это сплошная мозаика, дивные каменные кружева; целые поэмы вырезаны по кедру потолков.

Кожаные, железные, медные, глиняные сувениры выставлены на продажу. Пуфы, плетки, мечи, сабли, стремена, кувшины, ковры и многое другое. Хозяин в феске и бурнусе, его слуги и помощники бродят вокруг, расхваливая товар.

Но мы пришли сюда не за покупками, а пообедать. Нас пригласили марокканские друзья, чтобы угостить национальным обедом. И вот, поднявшись по узкой лестнице на второй этаж, мы попадаем в ресторан. Поразительно, что за облезлыми, слепыми стенами, выходящими на улицу, скрываются такие великолепно освещенные верхними, пробитыми в крыше окнами залы. Меж мозаичных стен, на расшитых золотом пуфах, за низкими резными кедровыми столами мы сидим и, чего греха таить, с нетерпением ждем обеда. И вот он начинается.

Сначала мальчики в фесках разносят тяжелые серебряные ведра и еще более тяжелые серебряные чайники, из которых поливают обедающим руки. Затем появляется первое блюдо. Это положенные на большую тарелку куски жареной баранины, каждый с килограмм весом. Гарнира нет. Все берут куски руками, отрывают кусочки и едят. Затем приносят второе — огромные куски огромных кур, тоже в общем блюде. Их также едят руками. Все это залито очень жирными соусами. Затем следует третье блюдо — знаменитый кус-кус. Кус-кус — это опять же куски баранины и курицы, закопанные в гору специально приготовленного теста, пропитанного парами вареного мяса и пропущенного через тонкое сито. Это тесто и видом и вкусом очень напоминает обыкновенную пшенку. Теперь все вооружены ложками, которые бойко втыкают в общее блюдо, таща к себе приглянувшиеся куски. На десерт подаются орехи, финики, фрукты. После такого обеда встать невозможно.

— Чтобы подобная пища легко усваивалась, — серьезно объясняет нам один из наших марокканских друзей, — надо обязательно выпить зеленого чая. Мы долго изучали, что лучше всего содействует усвоению жирной и обильной мясной пищи, и выяснили, что это зеленый чай с мятой. Его заваривают так: в чайник кладут немного зеленого чая, много сахару, напихивают сколько влезет мяты и все заливают кипятком.

Действительно, этот чай после обеда вызывает приятное ощущение.

— Ни один араб, какой бы бедный он ни был, не может обойтись без такого чая, — объяснял другой.

— А как этот бедный араб питается, — поинтересовался я. — Он тоже съедает перед чаем такой обед?

— Нет, — был ответ. — Он питается обычно хлебом, овощами, кое-какими фруктами. Чая пьет очень много. Мясо ест очень редко.

Неквалифицированный рабочий (а в Марокко их большинство) получает 700 франков в день. Квалифицированный — 40 тысяч франков в месяц. А цены все растут. «Повышение цен на мясо на 40 франков за каждый килограмм», «Мы отметили значительное повышение цен на рыбу», «В отношении овощей сказать особенно нечего. Всегда легко найти овощи отличного качества, но цены имеют склонность чуть-чуть возрастать» — вот что я прочел в одном только номере одной только газеты («Курье дю Марок» за 21 октября), рассказывающем о рынках Феса и Мекнеса.