Роберт Шекли - На суше и на море 1963

Приемы бывают пять-шесть раз в год. Иногда в белой вилле живут неделю-другую почетные гости короля. Остальное время гигантский парк и дворец пустуют. И только бесчисленные садовники, ухаживающие за травой и цветами, да гвардейцы нарушают покой «Приюта спокойствия»… Таких резиденций у короля немало.

Наше путешествие продолжается. Теперь мы направляемся в Фес, один из древнейших городов страны. Когда-то Фес, как и Рабат, а так же и Касабланка и Марракеш, был столицей Марокко. Каждый новый султан объявлял столицей город, который ему больше нравился и где он воздвигал свой дворец.

Вот и сейчас, проехав вдоль рощи пробкового дуба, миновав печальные степи, бедные пашни, мы после двухчасового пути делаем остановку в Мекнесе, самом большом городе на пути из Рабата в Фес.

Мекнес тоже был когда-то столицей. Здесь находилась резиденция султана Мулы Исмаила — деспотичного и любившего роскошь властителя. Легенды передают, что каждое утро, чтобы взбодриться перед «рабочим днем», он вместо зарядки отрубал саблей голову первому, кого встречал, выходя из дворца. Султана обслуживало 30 тысяч рабов, в его конюшнях били копытом 12 тысяч лошадей, а в гареме тосковали 500 жен. Говорят, что, прослышав про роскошь Версальского двора, он направил туда посольство, чтобы просить у Людовика XIV руки принцессы Палатинской. Султан хотел осчастливить принцессу, сделав ее своей 501-й законной супругой.

Вздохнув, с облегчением покинули мы Мекнес. Кто его знает, вдруг тень не любившего шуток султана Исмаила вздумает погулять со своей стосковавшейся по чужим головам саблей?

И снова потянулись степи и рощи вдоль дороги. Небольшие селения без окон. Навстречу порой попадались тяжело нагруженные мулы. Их со свистом обгоняли сверкающие лаком машины.

Но шоссе было современным, с бензозаправочными станциями через каждые несколько километров, с дорожными знаками. Впрочем, один из таких знаков показался нам несколько необычным. Это был круглый запретительный знак: в опоясанном красным круге была изображена корова — «крупному рогатому скоту проход запрещен».

Поздно вечером мы прибыли в Фес.

Фес очень старинный город. Такие мечети, как Карауин (где может молиться одновременно 22 тысячи человек) или Андалузская, восходят к IX веку, но и они не самые древние сооружения в этом городе. Недаром Фес называют «отцом Марокко». Другое его название — «Таинственный Фес». Так называют этот город с полумиллионным населением, с европейским и еврейским кварталами за его знаменитую Медину, старинную часть, где проживает около 300 тысяч человек, половина из которых кустари.

Я уже говорил, что мединой называется древняя часть марокканских, да и вообще североафриканских городов. Это название произошло от названия одного из западноаравийских оазисов, где некогда возник ислам.

Судьба медин различна. Так, например, в Касабланке жители, которым не хватало места в Медине, стали селиться поодаль. Их становилось все больше, и в конце концов эти поселения стали основной частью города, а Медина осталась лишь окраинным районом. Существуют в Марокко и новые медины, куда переселяют из старых, а старые подлежат разрушению.

А вот фесская Медина знаменита на весь мир. Она наиболее типична, и я расскажу о ней подробно.

Медина окружена высокими бурыми стенами, сливающимися цветом с пыльной степью, ржавой травой, с голыми холмами, покрытыми кое-где хилыми рощами. Проселочная дорога идет вокруг Медины. Трясутся по ней туристские автобусы, потрепанные машины торговцев, бредут ослы, на спинах которых наложено, кажется, больше, чем на грузовик…

В тени стен неподвижно застыли нищие; отложив посох в сторону, полуприкрыв веки, они отдыхают. Тут же уличные парикмахеры — раскладной стул для клиента, кусок зеркала, висящий на вбитом в стену гвозде, ножницы, бритвы на расстеленной на земле тряпке. Скучая, они ждут клиентов. Тут же торговцы мелочью.

Вдоль стен бродят старики, заросшие седыми бородами; они в таких лохмотьях, что удивляешься, как все это держится на них, а не рассыпается прахом. Идут куда-то совсем крошечные ребятишки. Но как ни малы они, за их спинами, в полудреме, болтаются еще меньшие.

Когда смотришь на Медину с соседней горы — она выглядит мертвым городом. Словно вываленные из мешка, теснятся насыпанные как попало желтоватые или белые, похожие на спичечные коробки дома в два-три этажа. Окон почти нет. Крыш в нашем понимании тоже. Вместо них дома венчают окруженные высокими стенками плоские крыши-террасы. Улиц не видно, нет дымков, не слышно ни единого звука. И все это каменное, глиняное скопище туго стянуто бурыми могучими стенами, словно талия воина поясом.

Неподвижный, неслышный, спускаясь с двух холмов в лощину, лежит этот таинственный город. Но когда через одни из восьми ворот проникаешь в него, то начинается поразительное путешествие по гигантскому муравейнику.

Улочки в три, два, полтора метра шириной извилисты и кривы, они то карабкаются вверх, то устремляются вниз. С двух сторон тесно сжимают их безоконные фасады домов. Солнце не проникает сюда. А порой на высоте первых этажей улочки еще перекрыты соломой, и тогда вообще кажется, что идешь по подземному коридору.

От улочек разбегаются, сворачивают, ныряют в разные стороны совсем уже не доступные для толстяков переулки, какие-то закоулочки, темные тупички, на которые, в свою очередь, выходят ниши, толстые, плотно запертые двери или отделенные от них низкими арками внутренние крошечные дворики.

Нижние этажи домов — это сплошь лавчонки и мастерские. Они выходят прямо на улицы, и через открытое окно, занимающее весь фасад, видно все, что делается внутри. А перед ними, еще больше загораживая и без того невозможно узкие улочки, сидят другие торговцы или мастера.

Вот продавцы матрацев. Они держат в руках длинные железные палки, на кончиках которых матрацная ткань. Палки эти — их основной инструмент, Тут же продавец каких-то лепешек.

А вот квартал столяров и плотников. Остро пахнет здесь кедром и туей. С невероятной, просто сказочной быстротой работают люди. Одновременно обеими руками и обеими босыми ногами на прапрадедовском верстаке, приводимом в движение веревкой, они обтачивают ножки для стола, какие-то полочки, ручки. Здесь можно купить местную достопримечательность: круглый низкий стол со складными ножками, искусно сделанный из одного куска кедра.

Дальше портновский цех. Портной сидит по-турецки, на голове его феска. Точными, ни на мгновение не прекращающимися движениями маневрирует он иглой. Узкая спина сгорблена, толстые губы трясутся в такт движениям низко наклоненной головы, худые руки с тонкими пальцами словно порхают, легко и заученно. Так сидит он часами, днями, годами, повторяя сто раз, тысячу, миллионы раз одни и те же движения. Всю жизнь.