Роберт Шекли - На суше и на море 1963

А о чем вспоминать, когда дни его жизни, как две капли воды, похожи один на другой? Время словно остановилось в его родной долине. С сотворения мира стоят вокруг высокие Сиваликские горы. Их белые вершины ослепительно сверкают на солнце, а крутые склоны, усыпанные валунами, густо поросли рыжим кустарником. С них без устали катятся студеные потоки вниз, в долину, где зеленеют лоскутки полей. Пастухи чуть свет выгоняют стада коз на скудные горные пастбища.

Только шум водопадов, пастушьи песни и вой ветра в ненастные дни нарушали тысячелетнее безмолвие долины Кангры… Да еще звон колокольчиков златоглавого храма богини Латтанвали Дэви.

Великая огнедышащая богиня! С незапамятных времен идет молва о ее чудодейственной силе. Со всей Индии сюда в Джаваламукхи к ее храму стекался народ, чтобы поклониться вечному голубому огню, который непостижимым образом пробивает себе дорогу сквозь толщу скал. Всякий мог надеяться, что богиня услышит и исполнит его заветное желание. А чего мог желать обездоленный пахарь? Совсем немного — чтобы поле его покрылось в пору муссонов нежной зеленью всходов и родило доброе зерно, чтобы были здоровыми дети, не падали от голода бычки и крепок был дедовский плуг. Влюбленный юноша мечтал завоевать сердце любимой девушки, больной — исцелиться от застарелого недуга, а бесплодная женщина — стать счастливой матерью.

Никто не видел своими глазами чудес, которые стоустая молва приписывала Латтанвали Дэви, и тем не менее слепая вера в могущество и великодушие богини приводили в ее храм толпы паломников.

Ежегодно с наступлением муссона отмечается джатра — праздник, посвященный великой богине. По горным тропам к храму идут бесконечные вереницы людей, чтобы поклониться Латтанвали Дэви и молить ее о помощи в своих бедах и несчастьях. Ничто не может остановить их — ни опасный путь в суровых горах, ни причуды коварного Биаса, который грозно вздувается в период доящей и в гневе срывает переправы. Стряхивая едкую дорожную пыль, измученные паломники ищут воспаленными глазами древний златоверхий храм. И когда до них долетает, наконец, призывный звон его колокольчиков, они, воздевая ладони к небу, полные радужных надежд, торопливо карабкаются на холм. С трепетом переступают паломники порог храма, обходят глубокую каменную яму и падают ниц перед пылающим в ней вечным огнем.

А в ночную пору во время джатры горят тысячи костров. Люди взволнованно передают друг другу удивительные истории о чудесах, совершенных великой Латтанвали Дэви. И так было всегда.

С порога своего дома Бир Пракаш любит смотреть на запыленных паломников, на торжественные и шумные джатры. Сейчас, на закате жизни, ему почему-то кажется, что в дни его молодости джатры были гораздо многолюдней и красочней, а гимны в честь богини звучали громче и торжественней. Небо было более синим и глубоким, а поросшие вереском горы куда более зелеными и прекрасными. Кто знает, почему это? Может, изменился мир? Или в старости хуже видят его глаза и слышат уши?

Старый Бир Пракаш скоро и совсем перестал доверять своим глазам. Там, на склоне священного утеса, вдруг появились какие-то ажурные башни. В тихую утреннюю пору, когда воздух совсем недвижим, до него доносились тяжкие удары, глухое урчание, скрежет, шум, пронзительный свист и громкие возгласы. Старик не знал, что и подумать. Не ожили ли ракшасы — злые горные духи, — которые, как говорят, в давние времена полонили богиню? Может, она и борется сейчас с этими демонами, обрушивая на их безобразные головы и спины свою палицу? Или же Латтавали Дэви творит какое-нибудь новое чудо? А может, она хочет выйти из тесных горных недр? О, если бы только она сумела пробиться наружу! Это принесло бы людям великое счастье.

Соседские ребятишки рассказали Бир Пракашу удивительные вещи. По их словам, невдалеке от храма поселились чужие люди. Одни из них говорят на хинди, другие — высокие, светловолосые — на непонятном звучном языке. Они привезли с собой огромные, как горы, машины, построили эти ажурные башни и протянули к ним блестящие железные ленты, по которым без устали бегают металлические повозки. А внутри башен бешено вертятся огромные колеса. Большие сверла день и ночь со скрежетом вгрызаются в гранитную толщу.

Старик безмерно удивлялся. За свою долгую жизнь ему никогда не приходилось ни видеть, ни слышать ничего подобного, а соседские ребятишки, торопливо рассказав старому Пракашу обо всех этих чудесах, вновь убегали к холму богини посмотреть, что там делается.

И старик не выдержал. Однажды рано утром, когда еще пастушата с песнями гнали коз на горные пастбища, он собрался в дорогу. Но дрожащие ноги подвели его. И когда солнце уже стояло высоко, он все еще не прошел и полпути к храму. Пракаш, кряхтя, устроился в тени большого дерева и вытащил свою трубку. И тут он увидел молодого парня в насквозь пропыленной гимнастерке, пробковом шлеме и тяжелых ботинках с острыми шипами. Парень, вытирая потное лицо носовым платком, подошел к старику, сбросил с плеч тяжелую брезентовую сумку и, одернув прилипшую к лопаткам гимнастерку, сложил на груди руки ладонями внутрь.

— Намастé, отец, — произнес он традиционное приветствие.

Всматриваясь в незнакомца, старик пожевал деснами и медленно ответил:

— Намастé. Я вижу, ты устал. Садись, отдохни.

— Спасибо.

Парень стащил с себя пробковый шлем и положил его рядом на землю. Такие шлемы Бир Пракашу приходилось видеть на головах чиновников ангрезов [9]. В прежние времена ангрезы часто наезжали в долину Кангры. Пустыми холодными глазами смотрели ангрезы на горцев, и непонятно было — видят они их или нет. Но этот парень, хоть и носил такой же шлем, был свой — индус.

Парень молчал. Он с наслаждением затягивался дымом сигаретки и посматривал по сторонам. Волосы у него были черные, как вороново крыло, руки крепкие, и весь он был налит силой и здоровьем.

Бир Пракаш долго смотрел на него, но мало-помалу погрузился по привычке в воспоминания. Мысли его витали где-то далеко-далеко. Трясущаяся рука, обтянутая блестящей тонкой кожей, едва удерживала трубку. Он что-то беззвучно шептал иссохшими губами.

Всю жизнь Бир Пракаш пас коз. И кто знает, сколько дней провел он со своим стадом в окрестных горах. Он снова увидел себя молодым и сильным.

Позвякивая колокольчиками, мирно щиплют траву разбредшиеся по склонам козы. В бездонном голубом небе, широко раскинув могучие крылья, царственно парят грифы. Вдали синеют горы, похожие на мудрых старцев в белоснежных тюрбанах. Но Бир Пракашу нет дела до этой красоты. Его неотступно преследует одна и та же мысль — дома нет денег, и, как видно, придется снова идти к сахукару — ростовщику — в Джаваламукхи. Латтанвали Дэви почему-то всегда обделяет его своими милостями. Вот если бы в этом году пришло больше паломников из Нижней Индии, то можно было бы поправить дело, сдавая дом пришельцам для ночлега и оказывая им мелкие услуги.