Роберт Шекли - На суше и на море 1963

— Ковыль-волосатик, или тырса, как его здесь называют, может принести большой вред, если не принять необходимых мер, — говорила начальница. — Были случаи, когда овцы гибли из-за этого ковыля. Зерновки попадают им в ротовую полость или цепляются за шерсть, пробуравливают кожу и внедряются в мышцы. Шкура такой овцы вся будто изрешечена дробью и не годится для обработки. Затырсованные участки надо выкашивать до колошения ковыля, чтобы он не успел обсемениться, к тому же сено из молодого ковыля хорошее, мягкое и может служить неплохим кормом для овец.

— Зачем ему такие плоды? — спросил Женя, сердито глядя на ворох вытащенных из нас зерновок.

— Это очень интересное приспособление. Как только наступает влажный период, ость раскручивается, и плодик закапывается в землю.

Прежде чем тронуться в путь, пришлось потратить целый час на вытряхивание сена из мешков и очистку кузова от зловредных плодиков.

В один из жарких предосенних дней летели мы «холостым ходом» по укатанному грейдеру снова на юг. Погода начинала пошаливать, и мы серьезно беспокоились, вспоминая о юго-восточном белом пятне.

Оля втянулась в кочевую жизнь, загорела, ее ковбойка, к нашей общей радости, слиняла и стала похожа на наши.

Ехали молча, каждый погруженный в свои мысли. Вдруг Оля встрепенулась.;

— Что это?

Мы посмотрели направо. Вдали что-то очень быстро двигалось. Елена Сергеевна достала бинокль, посмотрела и передала нам.

— Это сайгаки, — сказала она. — Посмотрите, они обязательно пересекут нам дорогу.

И правда, обогнав машину, стадо резко свернуло влево и понеслось легкими прыжками через дорогу. Теперь их можно было лучше рассмотреть. Впереди неслись красавцы рогали, за ними — безрогие самки и совсем маленькие детеныши. Стадо будто переливалось, так грациозны были движения этих своеобразных степных животных.

— Ой, как интересно! — восторгалась Оля. — Подумайте, какая скорость! Как это они так могут?

— Сайгаки удивительно приспособлены к здешним условиям — очень быстро бегают, могут подолгу не пить, а иногда пробегают больше сотни километров за день к водопою. Говорят, в одном совхозе они налетели на бахчу, в момент ее всю уничтожили и умчались дальше.

Оля чему-то улыбалась и посматривала на меня с Женей. Мы переглянулись, и внезапно все трое расхохотались. Вспомнили о нашей дурацкой болтовне во время первой встречи.

Вечером у костра говорили о сайгаках. Они похожи на антилоп, выносливы, быстроноги. У них своеобразные головы — нос длинный и толстый и в то же время похожий на хоботок. Ноздри большие. Они через них хорошо и сильно дышат. По выражению Васи Сурова, у них хорошая «продувка», потому они так быстро бегают. Скорость их бега определяли по спидометру— она достигала 70 километров в час. Говорят, бывает и больше.

Держатся сайгаки стадами — от нескольких штук до 500–700, иногда даже больше тысячи; зимуют в районе Сарпинских озер — в Даванской низменности, севернее нашего Черноземельского госфонда. Там их скопляется очень много. Лет пятьдесят назад сайгаки в калмыцких степях были почти полностью истреблены, но постепенно, после того как их запретили убивать, быстро размножились. Теперь их в Прикаспии много. Сколько? Никто их специально не подсчитывал, но на основании некоторых данных полагают, что их много десятков тысяч. В этом году даже разрешен их частичный отстрел.

У самцов красивые лировидные рога, до 40 сантиметров длины, с поперечными утолщениями в виде колечек. Мясо сайгаков вкусное, шкура прочная. Потому-то на них и охотились.

К пустыням особенно применимо выражение: «растение —. зеркало почв». Здесь можно даже картировать почвы по растительности. Например, примесь солончаковых растений свидетельствует о появлении легкорастворимых солей, камфоросма растет только на солонцах, злаковый травостой говорит о зональной бурой почве. Чистые заросли белой полыни я наблюдал лишь на глубокостолбчатых солонцах.

Особенно много ее возле кошар. Этот факт пробудил во мне законное любопытство то ли кошары приурочивают к солонцам, то ли солонцы образуются вокруг кошар?.. Ну, а раз «растительность — зеркало почв», то я стал искать случай заглянуть в это зеркало.

Однажды, подъезжая к кошаре, я заявил Оле, что сейчас мы обнаружим солонец. Но почвоведы — народ недоверчивый. Она сама захотела убедиться.

— Солонец? — спросила она и наклонила голову набок, совсем как Елена Сергеевна, — что-то сомнительно.

Я молча взял лопату и спрыгнул на землю. Что такое? Везде полынь, и никакого солонца. А как же «зеркало»? Копаю в других местах. Та же картина. Оля ходит за мной и молчит. Правильно делает. Я и так злой. Она тычет ножом в стенку вырытой мною ямки: бурая супесчаная почва. Оле тоже непонятно, куда девался солонец.

Иду в степь. Лопата на плече. Не оглядываюсь. Мне даже приятно, что Оля отстала и продолжает ковыряться в последней яме. Сейчас мне нужно осмыслить анекдот с солонцами, будь они неладны.

На ходу присматриваюсь к смене растительности по мере удаления от кошары. Сначала везде одна полынь, потом появляются объеденные кустики злаков, дальше виден ковыль. Почва и рельеф не меняются. Значит, меняется что-то другое. Вот так рассуждая, я и «открыл Америку», как сказала мне позже Елена Сергеевна. Если бы я раньше почитал литературу, ну хотя бы «Ергени» Высоцкого, то не пришлось бы додумываться до очевидных вещей. Что же, будет наука на будущее.

Если из года в год, из десятилетия в десятилетие пасти отары овец на одном и том же месте, то они будут выедать, а следовательно, и вытаптывать сначала ковыли, затем типчак, а уж потом менее съедобную полынь. То есть будет происходить так называемая пастбищная дигрессия (изменение, деградация). На менее выбиваемых участках будут частично сохраняться злаки. Конечно, все это не так просто. Стадии пастбищной дигрессии, наблюдаемые и во времени и в пространстве, сопровождаются и глубокими изменениями в целом комплексе окружающих условий. Взять хотя бы почву. Она уплотняется, изменяется ее водный режим, и в конце концов она действительно становится похожей на солонцовую.

С тех пор я не доверял внешним впечатлениям и, если видел заросли белой полыни, тщательно исследовал почву.

С утра было очень тихо. При безветрии особенно чувствовалась тяжелая жара уходящего лета. Она наваливалась как нечто физически ощутимое. Оранжевое солнце заливало степь странным феерическим светом. Казалось, предметы перестали отбрасывать тени. Нарастало беспокойство и беспричинная раздражительность. На горизонте копилась лиловая дымка. Оля то и дело поглядывала то на небо, то на дорогу. Проследив за ее взглядом, я различил вдали маленькую точку, приближающуюся к нам по дороге.