Роберт Шекли - На суше и на море 1963

Для Кикик было большим ударом узнать, что у Яха едва ли хватит запасов для семьи, не говоря уже о помощи другим. Но она все же могла с этим примириться. Она рассказала свою историю, и Яха услышал, что его родная сестра лежит покинутая в иглу, в каких-нибудь десяти милях отсюда. Но он ничего не мог поделать. На спине он нес последние остатки пищи, имевшиеся у семьи: около двух фунтов внутренностей оленя. У Яха не было нарт, поэтому он должен был приноравливаться к шагу детей. Он вовсе не думал, что ему и его семье обязательно удастся добраться до Падлея при сложившихся обстоятельствах, но повернуть назад к Гоумик означало бы верную смерть для всех них, а впереди все же был шанс на спасение, очень призрачный, но был.

Итак, маленькая группа людей медленно продвигалась вперед, в темноту холодной ночи. Когда они больше не могли различать пути, то разбили бивак, соорудив маленькое походное иглу, в котором едва сумели поместиться. И здесь усталость приковала всех до зари.

В ту ночь снова задул ветер. На заре он разыгрался во всю силу, и девять беженцев не могли спрятаться от него, да они и не пытались прятаться.

Прошли долгие часы. Маленькая колонна, борющаяся против ветра, стала замедлять шаг, чтобы не отстала Кикик (она со своими тяжелыми нартами едва могла передвигать ноги). Яха понял, что они вряд ли найдут убежище, кроме вечного под снегом. Когда стемнело, он, его семья с Карлаком и Айлуак опередили Кикик на целую милю. И так сильно было изнеможение людей, что никто из них не нашел сил вернуться за ней. Она пролежала в снегу в течение всей ревущей ночи с тремя младшими детьми, прикрыв их своим телом. Утром Кикик разрыла снег и посмотрела на север. Увидев иглу, она побрела к нему. Жена Яха дала ей теплой воды и кусочек оленьей кишки. После этого мягко заговорил Яха. Он был добр по натуре и напоминал большого ребенка.

«Ты должна остаться в этом иглу, — сказал он Кикик. — С твоими нартами и нашей силой мы можем дойти до Падлей. А там мы пошлем помощь. Может, прилетит самолет, а если нет, то торговец пошлет свою упряжку собак. Но ты и твоя семья должны остаться и ждать».

Кикик понимала, что он прав, и не возражала. Яха ушел, забрав нарты. Она и ее пятеро детей сидели внутри снежного домика и, напрягая слух, пытались уловить сквозь вой ветра хруст удаляющихся шагов.

Они оставались в походном иглу целых пять дней. В течение этого времени они ничего не ели. Но Кикик наломала хвойных веток и развела небольшой костер, так что у них, по крайней мере, была вода. Она выполняла все машинально. Ей удалось даже выжать несколько капель голубоватой жидкости из высохших грудей для маленького Моахака. Большую часть времени они провели, лежа вместе под меховым пологом, и просто ждали без уверенности на спасение. Они не разговаривали, так как у них иссякли силы. Они ждали, а буря то усиливалась, то ослабевала, то снова усиливалась. И причитания ветра предсказывали приближение чего-то недоброго.

Обещания Яха не были напрасны. 13 февраля, через три дня после того, как семья Яха покинула своих соплеменников, она добралась до поста в Падлей, где Генри Войси с фактории сначала накормил всех, а потом выслушал их историю. После прибытия Яха не хватало еще двух игальмиутских семей. Теперь Генри знал, что с ними случилось.

Он перепугался. Еще раньше он радировал полиций в Эскимо-Пойнт о тревоге за людей, но сообщение, которое он посылал сейчас, не терпело дальнейших отлагательств. И вот в постороннем мире наконец медленно со скрежетом заработали ржавые шестерни бюрократической машины. Полицейский самолет вылетел из Черчилля и 14 февраля прилетел в Падлей. С Войси на борту в качестве проводника самолет отправился на Хеник-озеро и приземлился в полдень на льду озера перед двумя почти невидимыми хижинами. Полицейские сначала направились в дом Гоумик. Трудно поверить, но калека и ее оставшиеся два ребенка были еще живы. Их и тело Игяки отнесли в самолет. Ноша не была тяжелой, так как оставшиеся в живых превратились в скелеты, едва напоминающие человеческие существа. Потом полицейские нашли могилу Гало и наткнулись на покрытое снегом тело Утека. Их тоже взяли в самолет.

Итак, Гало и Утек, эти два старых друга, вместе отправились в свое последнее путешествие.

То, что последовало потом, должно составлять наиболее необъяснимую сторону всей этой мрачной истории. С Хеник-озера самолет вылетел в Падлей, почти пройдя над походным иглу, в котором Кикик ждала помощи, но не опустился. Он сделал короткую остановку в Падлей, высадив Гоумик, детей и Войси. Затем повез свой груз мертвых мужчин и ребенка — на восток, в Эскимо-Пойнт, хотя было хорошо известно, что далеко отсюда ждут люди, находящиеся в объятиях смерти. Самолет не вернулся и на следующий день. Это не было обусловлено ни плохой погодой, ни какими-либо другими причинами. 15 февраля спасательный самолет был занят: он вылетел в Ранкин-Инлет за следователем, который одновременно являлся представителем местной администрации, ответственной за эскимосов. Самолет привез его назад в Эскимо-Пойнт осмотреть мертвых. Таким образом, еще две ночи и почти два полных дня Кикик оставалась брошенной на произвол судьбы. 14 февраля в походном иглу Яха женщина с пятью детьми дважды слышала, как пролетал самолет, и когда день пришел к концу, Кикик была уверена, что помощь уже не придет.

Это должен был быть момент ее крайнего отчаяния, но она не сдалась. Не оставалось надежды — но что из этого? Утром 15 февраля, в то время как полицейский самолет жужжал в направлении к Ранкин-Инлет с официальным поручением, Кикик завернула Аннакату и Нешу в одну из полостей, а из второй сделала подобие саней — тобогган, чтобы волочить их. Затем шестеро, которые ничего не ели в течение семи дней и ели очень мало в течение предыдущих месяцев, двинулись в путь на Падлей.

Это была отчаянная, почти сумасшедшая попытка. Спотыкаясь на каждом шагу, как лунатики, они проходили ярд или два, затем останавливались, так как валились на твердый снег Карлак и Айлуак. Почерневшая от мороза, изможденная от голода, Кикик останавливалась на миг около детей и безжалостно подгоняла их вперед, и они проходили еще ярд или два. Она превратилась в сосуд, полный жестокого отчаяния, наполненный до краев, так что не оставалось места для чего-либо другого. Она гнала детей, как одержимая, она гнала себя, волоча за собой ставший непомерно тяжелым тобогган, изгибаясь под ношей на спине.

За шесть часов они продвинулись на две мили ближе к цели, впереди оставалось двадцать семь.

Стемнело, но у Кикик не было сил построить иглу. Единственное, что она могла сделать, это вырыть в снегу неглубокую яму, пользуясь сковородкой как лопатой. Шестеро забрались в нее на ночь. В ту долгую ночь трескался и звенел от мороза лед на близлежащем озере Амето.