Олег Аркадьев - Под руку с Одиночеством. Дальше [СИ]

«Хорошо, что здесь тоже лето, — наслаждалась Танька.

Мы можем хоть раз в веселую реальность попасть?

И где ты видела веселую реальность?

Это — да, — печально согласилось Альтер Эго.»

— Подскажите, пожалуйста, ближайший магазин обуви. Если не трудно, — решила завести знакомство Танька.

— Есть вот там, — показала рукой сероглазая, — только он спортивную продает. Если для раутов и приемов нужна — придется в центр ехать. Впрочем, недалеко есть с обувью для литературных вечеров и посещения музеев. Вас устроит?

Только теперь получилось потихоньку воспринимать окружающую обстановку. Хватало быстрорастущих деревьев, вычурно подстриженных кустов и ярких клумб. Было чисто, с чем сталкиваешься нечасто. Не из-за отсутствия бумажек и плевков на тротуаре, — ощущение чистоты создавали люди. На широкой набережной, где оказалась Танька, публика умела вести себя возвышенно. Выглядело это так, будто все находились в состоянии творческого экстаза или, как минимум, вели под руку свою музу.

Отблески патетики в глазах прохожих не всегда попадали в такт их восторженной поступи и тогда случались казусы спотыкания. Хорошо, что не встречались персоны, декламирующие себе под нос, и не вспыхивали одухотворенно-прозрачные глаза асов холста и кисти.

Стены зданий, на которые указала нечаянная собеседница, украшали крупные абстрактные изображения. В меру яркие рисунки совершенно понятно рассказывали, где и что расположено. Вообще, вокруг сочным цветом были расписаны все доступные поверхности, нередко встречались надписи о чем-нибудь красивом.

«А ведь здорово здесь! Тихо… — радовалось Альтер Эго.

Чувственные романтики пострашнее узколобых прагматиков будут, — отрезвила себя Танька.

Откуда тебе знать? В зеркале увидела?

Да, когда ты из-за плеча выглянула!

Почему ты такая злючина?

Я ненавижу ханжество, а здесь это главное условие мирной жизни.

Так сразу и уйдем? — спросила разочарованно.

Давай посмотрим немножко, — пожала сама себе плечиком, — интересно же.»

— Спасибо. Мне как раз подойдет спортивная обувь. Вы поэт? — проявила смекалку Таня.

— Поэтесса! — задумчивость унеслась моментально. — Я женщина!

— Простите, я не владею языком в совершенстве, — шаркнула ножкой хитрая Танька и смиренно опустила глазки.

— Благодарю, вы доставляете удовольствие общением. Быть может, чашечку шоколада? Милая забегаловка и как раз вам по дороге будет, — предложила как бы невзначай странная женщина.

«Почему бы и нет? Вдруг забавно будет? — Танька отчетливо увидела желание бабушки похвастаться своими творениями.»

— С удовольствием принимаю приглашение, — быстро отозвалась, предвкушая сладости.

— Я тоже сладкого хочу, — вдруг заныл техник.

— Кто тебе запрещает? — удивился оператор.

— Я себе запрещаю: решил проверить, на сколько меня хватит. Сила воли у меня — жуть просто!

— Это диагноз у тебя — жуть просто. Будет. Когда в дурку попадешь! — доставая из кармана конфетку, расхохотался соратник.

— Вы не поверите, Танечка, но творить я начала недавно, — темный напиток из высокого чайника Манни́к — так звали новую Танькину знакомую — разливала по чашкам, оттопырив мизинец.

Свой зонтик повесила на спинку кресла, но перчатки так и не сняла. Столики кафе стояли на улице, прямо посреди тротуара тенистой в это время дня улицы, и проблемы с парковкой велосипеда не возникло. Лютый лениво приглядывал за разносящим маленькие пирожные официантом и мысленно угощался с каждого подноса.

— А до этого чем занимались? — вежливо поддерживала разговор девчонка.

— Последние годы работаю уборщицей, в здешней школе. Знаете ли, находиться среди оравы подающих надежды малышей — большая награда в старости.

— Они только надежды подают или за рамки закона тоже выходят? Спасибо, — придвинула поближе наполненную горячим напитком чашечку.

— Все мы не без греха, так что в каждом преступника видеть — себя первого возненавидите. Вы пробуйте выпечку: кондитер здесь — очень правильный! — женщина показала на вазочку с горкой маленьких, покрытых белым, шариков.

— А «неправильный» что сделает иначе?

— Он положит меньше сахара, — удивилась женщина.

— А-а-а… — понимающе протянула Танька. — А еще раньше чем занимались?

— Писала прозу. И работала на заводе, в отделе контроля качества, — эта странная дама держала чашку, также оттопырив мизинец.

«А если бы я тогда отрубила другие пальцы? Что сейчас при мне оттопыривалось бы? — думала Танька.

Что за чушь у тебя в голове? Не можешь о вкусном?!

Могу. Давай его есть!

Палец?! — ужаснулось Второе Я.

И тут чушь перетекла в другое полушарие… — она вздохнула. — Пирожное!»

— А вы могли бы прочесть что-то из последних творений? — польстила новой приятельнице Танька, при этом обидно откусывая кусочек профитроля. — Вы в каком стиле творите? — поинтересовалась запоздало.

— Я пишу хайку. Вам знакомо?

— Это где природа и жизнь? С кирэдзи [10] Кирэдзи — режущее слово — специальные разделительные слова в традиционных 17-сложных хайку. Раннее название такой формы поэзии — хокку. В этой повести все творения воспроизведены главным героем по памяти. Ну, и я немножко помог. , 12:5?

— Настоящий художник не признает чьих-то требований! Каждый вправе творить так, как считает нужным! — от обиды шоколад в чашке Манник почти расплескался.

— Вы правы. Я не хотела навязывать свое мнение, простите, — смутилась Танька. Даже такое насилие она считала недопустимым.

— Вы очень учтивы. Позвольте подарить вам вот это творение:

— Спасибо, красиво очень, — засмеялась Танька. — А …?

— О! Пожалуйста:

А вот еще:

Или так:

Печально, конечно, но так я вижу. Прошу:

— А есть о любви? — Танька чувствовала приближение запаха нафталина.

— Разумеется!

Ну, какая любовь — такие и стихи, — смущенно оправдывалась Манник. — А вот философское есть: