Борис Штерн - Ледяная скорлупа

— Зачем ты мне этот цирковое преставление устраиваешь? Мне бы и пары слов хватило, чтобы понять. Но как тебе удается это шоу?

Прямо настоящий балет! Я бы точно не смог.

— Показываю, чтобы похвастаться. Я ведь преподаю студентам, в том числе младших курсов. Им не то, что пары слов, а и целой лекции не хватит, чтобы понять. Такой студент нынче пошел. Вроде слушают, а глаза сонные и мутные — не понимают ни-че-го!

А устроишь такое представление — что-то щелкает у них в голове — просыпаются, глаза оживают, начинают понимать. А как только студент начинает хоть что-то соображать, хватаешь его за это «что-то» и вытягиваешь из состояния сонного отупения. У нас на сотню студентов получается всего два-три по-настоящему толковых выпускника, зато почти половина становится способна что-то самостоятельно выяснять и делать собственные суждения. По нынешним временам и это благо.

— И что будут делать эти двое-трое, когда они никому не нужны?

— Будут хранителями света. Будут копаться потихоньку в чем-то интересном, как это делаем мы. Зато когда наконец припрет по-настоящему, не надо будет восстанавливать науку совсем с нуля.

— Ваши «копания», видимо, аукнутся совсем не потихоньку. Уже пошли слухи, которые вызывают не только интерес, но и настороженность, вплоть до явной нервозности в высшем духовенстве…

Кстати, насколько вытянута наша орбита?

— Как ни странно, пока не знаем. Проблема в чем? Надо измерить, насколько Мир вытянут в сторону Аттрактора. А мы не можем взглянуть на мир со стороны. И не можем промерить его изнутри с достаточной точностью. Скорее всего, вытянутость орбиты не больше пяти сотых.

— Я слышал, что, вроде, дыхание как раз и дает тот загадочный источник энергии недр, благодаря которому мы существуем.

— Конечно, это, похоже, и есть ответ. Недра, как и небо, тоже растягиваются и сжимаются, хоть и поменьше — вот тебе и трение, значит, есть и выделение тепла.

— Я тебя спросил было о массе Большого аттрактора — давай вернемся к этому.

— Чтобы знать массу Аттрактора, надо знать расстояние до него.

Единственный способ понять, далеко он или близко, — измерить разницу в дыхании на противоположных полюсах. Если Аттрактор близко — на том полюсе, который обращен к нему, амплитуда дыхания будет заметно больше. Этого пока не видно — точности еще не хватает. Мы даже не знаем, с какой стороны Большой аттрактор — со стороны первого или третьего квадранта. Но из верхнего предела на разницу амплитуд вытекает нижний предел на массу Большого аттрактора — это пять тысяч масс нашего Мира.

— Слышал, что он большой, но пять тысяч! Наш Мир, получается, всего лишь мокрый булыжник, покрытый ледяной скорлупой!

— Да, но зато на нем можно жить. А на Большом аттракторе — вряд ли. Правда, вокруг него могут летать и другие «мокрые булыжники»…

— Подожди, а их, других, можно как-нибудь почувствовать?

— С тем оборудованием, что мы имеем сейчас, нет. Но в принципе можно. Даже есть кое-какие задумки по этому поводу, но оглашать их рано.

— Давай вернемся к Внешнему источнику, с которого начали. Это что-то еще более грандиозное?

— Судя по тому, что Внешний источник своим тяготением никак не сказывается на вращении нашего Мира вокруг Аттрактора, он очень, очень далеко. И при этом он очень ярок. Недавно измерили прозрачность льда. Оказывается, что если наши фотометры, хоть и на пределе, чувствуют внешний свет, то за толщей льда освещенность должна намного превосходить всё, что мы можем вообразить. Значит, у этого Источника просто какая-то непостижимая мощность. А значит, надо думать, и масса огромная. Потому я и сказал, что это мы с Аттрактором вращаемся вокруг Источника, а не наоборот. Там могут быть и другие подобные аттракторы со своими мирами.

— Ты нарисовал совершенно грандиозную картину. Она сворачивает мозги набекрень даже мне, а что говорить о широких массах трудящихся? Кто в нее поверит, когда она основана на каких-то незначительных тонких эффектах? Фотометры что-то там на пределе чувствительности измерили… Еле заметное дыхание неба…

При этом никто ничего не видит, ничего не может потрогать? Как поверить в то, что это не плод фантазии длинноголовых?

— Прежде всего мы сами, исследователи, должны себе верить. Мы сами чаще недостаточно полагаемся на свои выводы, чем слишком полагаемся на них.

Так, один известный чудак потратил кучу времени на решение задачи о движении тел в центральном поле тяготения в гипотетической пустоте. Всякие эллипсы, параболы, гиперболы. Ему говорили: и где же движутся твои тела? В сопротивляющейся воде?

В ледяном небе? Где твоя пустота? Да и сам он воспринимал свои занятия скорее как искусство. А оказалось, что сам Мир со своей ледяной скорлупой движется по его закону.

Когда появляется ощущение, что все концы с концами начинают сходиться, что задача начинает сама тащить тебя вперед, — значит, ты прав и должен твердо стоять на своем.

— Я-то тебя прекрасно понимаю. А какой-нибудь фермер, услышав всё это, придет в ярость, назовет тебя жуликом, скажет, что этого не может быть никогда…

— А это не так плохо. Если фермер придет в ярость, значит, его интересует картина мира. Значит, у него в голове что-то происходит, вокруг этой темы что-то сложилось — своя система взглядов, смена которых, как известно, вызывает ломку. Гораздо хуже, если фермеру, если любому другому жителю будет абсолютно всё равно.

Если он просто пропустит сообщение мимо ушей. Если картина мира нужна ему как девятая рука…

— Слушай, а нельзя ли пробурить этот проклятый панцирь и посмотреть, что за ним?

— Это было бы потрясающе. Но знаешь, где здесь основная западня, полная сарсынь, с позволения сказать? Температура льда.

Лёд можно растопить или пробурить — в любом случае скважину заполнит вода. Но температура стенок скважины чем дальше, тем холодней; при приближении к поверхности лёд должен быть чудовищно холодным. Это значит, вода в скважине будет очень быстро замерзать, и, чтобы поддерживать ее жидкой, потребуется почти вся энергия электростанций Мира.

— Может быть, это стоит того, чтобы напрячься, новые электростанции построить наконец?

— Это древние деспотии могли напрячься и нагромоздить исполинский конус в честь деспота. А сейчас поди объясни тем же фермерам, что нужно чем-то поступиться ради дырки в никуда — именно так они воспримут эту идею. Эпоха не та — время великих экспедиций кончилось, настало время наслаждаться.

— Так что же — полная безнадежность? Обидно будет помереть, так и не узнав, что там снаружи! Наши предки жили, не зная, что это «снаружи» вообще существует — им было легче.

— Безнадежность не полная. Во-первых, мы уже почувствовали, что снаружи есть две вещи и скоро определим расстояние до одной из них. Во-вторых, время идет быстрее, чем раньше, эпоха не вечна — кое-кого из молодежи уже подташнивает от нее. Кому-то начинает хотеться чего-то настоящего… Разумная тварь должна принимать настоящие вызовы! Иначе какая же она разумная?! Иначе она быстро превратится в тупого кальмара! Глядишь, и прорвемся когда-нибудь.