Борис Штерн - Ледяная скорлупа

На подходе к замусоренному обветшавшему полуразваленному Ардадзыру Доцент остановил кобулаков.

— Ну что, Студент, как народ из нор выманивать будем? А то они пугливые, еще глубже забьются.

— Наверное, как в старину, когда в город вплывал бродячий цирк… Да мы и есть своего рода бродячий цирк.

— Давай попробуем. Включай свет и трогай.

Студент включил светодиодную цепь, украшавшую гирлянду грукадабров и упряжь на кобулаках. Процессия медленно двигалась над разграбленным городом.

— Добрые жители, стар и млад, выплывайте посмотреть на наше чудесное представление. Вы такого еще не видели. Впервые в истории — консервированные грукодабры! В полной амуниции, во всей красе! Как живые. Выплывайте из своих нор любоваться на просмоленных грукодабров. Две дюжины в одной связке! Впереди — предводитель, позади — прихлебатель. Все как на подбор — с бантами и аксельбантами, с ремнями и колчанами, смирные и задумчивые грукодабры! Не пропустите замечательное зрелище. Самое воодушевляющее зрелище со времен Цивилизации! Выплывайте, стар и млад!

Доцент со Студентом остановили кобулаков. Народ начал осторожно высовываться и переговариваться. Затравленные жители поначалу никак не могли поверить…

— Очень странно. Сейчас оживут и бросятся на нас.

— Не похоже. Смотри, как руки у них окоченели.

Двое осторожно подплыли к гирлянде, всматриваясь в неподвижные тела. Один осторожно дотронулся до головы грукодабра и тут же отдернул руку. Потом приложил руку более уверенно и закричал:

— Они холодные!

Народ смелее потянулся из щелей наружу.

— Кто ж их так укокошил? Кто этот благодетель?

— Их укокошили ученые из Медного рудника.

— А остальные грукодабры где?

— Нет остальных. Разве что случайно осталось несколько — прячутся в страхе по щелям. Всех убили одним ударом. Гидроударом.

Считай, под три сотни.

— Как это можно, три сотни одним ударом?

— То был научный гидроудар.

— А где тела остальных?

— Их показывают в других местах.

— Подарите нам одного. Мы повесим его над площадью.

— Извините, на всех не хватит, мы сейчас в Сандардун направляемся. Там по дороге еще колония бывшего Электротехнического завода, развалины Судоремонтной верфи и множество ферм.

Да еще на кладбище винтоходов надо завернуть — там не меньше двух тысяч поселенцев. Всем надо показать грукодабров в полном составе. А вы не прячьтесь по щелям, а то пропустите самое интересное. Оно еще впереди Пожалуй, именно с этой инсталляции (или перформанса?) начался процесс, который Хурум Браз, предсказавший кризис, никак не предвидел. Цивилизация, проявив удивительную живучесть, стала подавать признаки существования, как только террор мародеров ослаб. Оказалось, что шок от крушения заставил многих европиан очнуться — они с удивлением обнаружили, что кое-что из того, чему их учили, — не просто вызубренные заклинания, а рецепты, которые, будучи применены к окружающей действительности, помогают выживать. Бывшие винтики цивилизации, столкнувшись лицом к лицу с настоящим миром, были вынуждены учиться самостоятельно и заново. Потом этот феномен назовут «шоковой педагогикой».

Стремительность кризиса обернулась быстрым восстановлением. Так, страны разрушенные войной быстро встают из руин, а медленно гнившие цивилизации веками прозябают во мраке. Бывшие инженеры и учителя осваивали выращивание донных моллюсков и питательных растений на захваченных клочках тверди. Вскоре началась стихийная самоорганизация, разделение труда и так далее — всё, что уже проходили, только в сотни раз быстрее.

Иногда слухи творят чудеса. По колониям прошел самозародившийся слух, что созывают народ для восстановления районной электростанции. В результате собралась большая толпа крепких европиан, соскучившихся по электричеству. Там были фермеры, бывшие инженеры, горожане без адекватной профессии, ставшие фермерами, молодежь, не успевшая получить профессию, — кого там только не было! Все мечтали об электричестве. Все стянулись к руинам электростанции на мощной гейзерной струе.

Турбина валялась в стороне среди камней, но не казалась безнадежной. Зато выглядела совершенно неподъемной. Бетонный фундамент турбины, обрамляющий струю, почти уцелел. У здания генератора обвалилась одна стена. Сам генератор не проворачивался. Армированный приводной ремень был сгрызен неведомыми мелкими существами. Когда сняли кожух, обмотки казались целыми, но если ткнуть металлическим прутом — вырывалось облачко трухи.

Толпа долго кружила вокруг и сверху в нелегких раздумьях. Наконец кто-то выкрикнул:

— И долго еще менжеваться будем? Насыпаем пандус для турбины! А вы вон там, поизящней будете, для вас самая работа — чистить турбину и выгонять из нее всякую живность.

Роли распределились сами собой, и толпа превратилась в бригаду.

Нельзя сказать, что скоро, но в обозримое время пандус был готов. Лежащую турбину привели в вертикальное положение с помощью ваг и камней — так древние европиане ставили каменных идолов. К решающему моменту были готовы катки, канаты, вороты, крестьяне пригнали кобулаков, которых оказалось не так просто приспособить к делу.

И вот канаты натянулись, вороты заскрипели — и грянула старинная тягловая песня, соленая и крепкая:

— Ломим, ломим жморов дрынь, жморов дрынь. Гнется, гнется жморов дрынь, жморов дрынь!

На слове «дрынь» в конце каждой фразы все на воротах, канатах и полиспастах делали рывок — и махина сдвигалась на пару когтей.

И снова:

— Гнется, гнется жморов дрынь, жморов дрынь! Эх, заломим дрынь в сарсынь, жморов дрынь!

Песня привлекла новых волонтеров с радиуса четырех свистов, дело пошло веселей. Наконец турбину водрузили на родной фундамент. И когда, закрепив ее уцелевшими шпильками, опустили затвор холостого выпуска, турбина, издав поначалу отвратительный скрежет и выплюнув облако мути, пришла в движение и стала набирать обороты. Торжествующим свистам и радостному зеленому мерцанию не было предела.

Потом долго и тяжело с помощью ломов, кувалд и природных растворителей проворачивали ротор генератора, чинили обмотки, пропитав их по древнему рецепту смолой черного стланика. Интересно, запускали ли где-нибудь когда-нибудь тяжелое индустриальное оборудование столь архаичными средствами? А еще ведь пришлось вручную шить многослойный приводной ремень из толстой кожи, по крохам восстанавливая азы скорняцкого ремесла.

Можно ли назвать чудом то, что генератор заработал? Кстати, поначалу были заметные утечки, и народ радостно подплывал, чтобы пробрало первым электрическим током, дергался и весело похрипывал. Наконец, оживили гидролизную установку, давшую первое послекризисное топливо. И первый винтоход, бывший среднемерный контейнеровоз по имени «Неукротимый», будучи отремонтирован и заправлен, отправился в триумфальный круиз по оживавшим развалинам.