Сара Барнард - Прощай, мисс Совершенство

– Эй, Иден, – раздается голос поблизости.

Я поднимаю голову: Алфи Хиггс стоит, оперевшись на мою парту. Вокруг шумят страницы закрывающихся учебников.

Я смотрю на него с подозрением. С чего это он со мной говорит, мы не то чтобы дружим.

– Эм, привет.

– Нам с Чарли интересно… – Он машет рукой в сторону Чарли Рутерса. Тот лыбится во весь рот. Мы с Чарли встречались в девятом классе; наши отношения продлились от силы минут пять. Никогда не забуду, как ужасно он целуется.

– Что вам интересно?

Я бы и так догадалась.

– Как ты думаешь, а в этом кабинете они трахались?

– Да пошел ты, – огрызаюсь я, но уже поздно. В моих мыслях возник до ужаса яркий образ: мистер Кон с Бонни занимаются сексом прямо на парте, на которую сейчас облокотился Алфи.

– Думаешь, она звала его « сэр »? – похрюкивая от смеха, хрипит Алфи.

Я так его ненавижу, что надавала бы пощечин, но я сижу неподвижно, пылая от ярости и стыда. Тупой Алфи. Тупая Бонни.

Чарли перегибается через стол:

– Поверить не могу, что королева заучек трахалась направо и налево. А мы-то думали, это ты у нас главная шлюшка класса.

Алфи поднимает руку, чтобы дать ему пять, и они ржут, как последние дебилы. Мне хочется сказать, чтобы они шли на хрен, но их слова меня задевают, и я боюсь сама наговорить лишнего.

И, что бы вы подумали, мне на помощь приходит миссис Бервик.

– Иден, можно с тобой поговорить?

– Пока, ребят. – Я пихаю блокнот в сумку и подхожу к учительскому столу. Мальчишки хмыкают за моей спиной. Мою кожу покалывает от смеси гнева и унижения, которую я чувствую всякий раз, как одноклассники начинают по-дебильному вести себя с девушками вроде меня. С девушками, у которых есть определенная репутация – в моем случае совершенно незаслуженная. То есть я не девственница (хотя девственность – это в принципе социальный конструкт, и ничего больше), но это лишь потому, что когда мы с Коннором только стали встречаться, то решили заняться сексом. Нам казалось, что так положено. И процесс оказался таким ужасным (я даже не уверена, что его можно считать за секс), что мы договорились не пытаться снова, пока не будем оба уверены на сто процентов. И с тех пор об этом даже не говорили. Я знаю, что однажды мы переспим – может, даже очень скоро, – и даже предвкушаю это, но торопиться совершенно некуда. А пока мы можем заниматься другими делами. Которые у Коннора получаются просто отлично.

Очевидно, однако, что, по всеобщему мнению, мы трахаемся, как кролики. Я получила свою абсолютно не заслуженную репутацию в девятом классе – и одно это показывает, какой это на самом деле бред. Одна размытая фотография сисек – и вас заклеймят на веки вечные. Иногда я думаю: а вот другие девушки, которых считают шлюхами… может, они тоже ни с кем не спят? Может, это такой заговор?

Как ни странно, Коннор от этого только выигрывает: другие парни в школе одобрительно хлопают его по спине, причем делают это те же самые люди, которые раньше считали его хлюпиком и дразнили. Какой-то цирк с конями.

Я стараюсь делать вид, будто мне безразлично, что обо мне говорят. Но если честно, мне по-прежнему хочется расплакаться, когда клоуны вроде Чарли Рутерса на весь кабинет называют меня шлюшкой. Я чуть не бегом бросаюсь к учительнице, только чтобы отделаться от него.

Никогда раньше я не рвалась с ней побеседовать, и миссис Бервик, похоже, несколько ошарашена моим энтузиазмом.

– Привет, – нарочито небрежным тоном говорит она, от чего вся ситуация становится еще страннее. – Как поживаешь, Иден?

– Нормально, – отвечаю я.

– Хотела проверить, как у тебя дела, – говорит она. – Убедиться, что ты справляешься, ну, я про эту историю с Бонни Уистон-Стэнли и… – Она медлит всего секунду, но я замечаю паузу. – И мистером Коном.

Какой странный вопрос. Что она себе возомнила? Что я внезапно забуду, как пять лет меня в школе считали «неисправимым случаем», и ни с того ни с сего стану с ней делиться переживаниями? И даже если бы я не справлялась – хотя я справляюсь, – с чего мне обсуждать это с миссис Бервик ?

– Все в порядке, – говорю я.

– Мы все переживаем. В смысле и я, и школьная администрация. Переживаем, что этот… этот спектакль нарушает ход ваших жизней в такой ответственный момент.

– А, да ничего. Все в порядке.

– Пресса и так уже нарушает спокойствие школы. Журналисты пытаются проникнуть в школу, вынюхивают, что бы добавить в свои репортажи. Конечно, им запретили вход на школьную территорию, но при наличии интернета физическое отсутствие мало что значит.

Я уже начинаю думать, что разговаривает она не со мной, а сама с собой, как миссис Бервик спрашивает меня:

– У тебя не было никаких неприятностей? Может, журналисты пытались связаться с тобой в Фейсбуке? Твиттере? Инстаснэпе, или как там оно называется?

Я пожимаю плечами, отрицательно качая головой. Этот жест вырывается у меня автоматически – и, видимо, сбивает ее с толку. Она хмурится.

– Нет, – добавляю я.

– Ничего? – с сомнением переспрашивает она. – Другие ученики уже рассказывали мне, что журналисты пытались связаться с ними через соцсети. Удивительно, что тебя они не донимают… ведь ты лучшая подруга Бонни.

Боже, а ведь я могла легко избежать этого допроса. Стоило только сказать, что мне пришло несколько сообщений, но я их проигнорировала. Мне не хочется объяснять, почему никто мне не написал, но я вижу, что миссис Бервик уже заинтересовалась и, возможно, подозревает меня в чем-то. Ладно, была не была.

– Я не использую свое настоящее имя в соцсетях, – говорю я и добавляю про себя: «УЖЕ не использую».

– Ого. – На ее лице отражается сначала удивление, потом уважение. За все пять лет моей учебы я ни разу не замечала, чтобы она за что-то меня уважала. – Что ж, это очень разумное решение, Иден.

– Угу, – мычу я, надеясь, что теперь она меня отпустит.

– Жаль, что другие ученики не такие предусмотрительные. И учителя тоже! – Она издает короткий смешок и смотрит на меня, словно ожидая, что я присоединюсь к ней, хотя непонятно, чем вдруг она заслужила такое приятельское отношение с моей стороны. Я непонимающе моргаю. – Ну ладно, – говорит она наконец. – Сообщи, если тебя выследят, хорошо? Мы тебе поможем.

– Ладно, – отвечаю я, хотя если я где-то и буду искать помощи, то явно не в школе.

На самом деле в том, что я скрываюсь в соцсетях под псевдонимами, нет ничего заслуживающего уважения. Никакой предусмотрительности, только суровая необходимость.

Я выхожу в пустой коридор, достаю телефон и открываю Фейсбук.

Хэзер Уайт. Имя, при помощи которого я скрываю свою настоящую жизнь. Настройки конфиденциальности скрывают не только то, что я пощу на своей стене, но и все остальное: моих друзей, мои фотографии. Все, что могло бы навести людей на мой след. Вернее, не людей, а одного конкретного человека. Мою маму.