Сара Барнард - Прощай, мисс Совершенство

Не то чтобы мы все время дружили с Бонни только вдвоем. Как и любая пара, мы успели поэкспериментировать с дополнительными участниками и с заменами и однажды даже разошлись, подружившись с кем-то еще, хотя и ненадолго. Дело в том, что мы с Бонни очень разные. Это шло на пользу нашей дружбе, но одновременно не оставляло места для других людей. Наши отношения работали, потому что мы хорошо уравновешивали друг друга.

Когда мы были в седьмом классе, Бонни сдружилась с парой других девочек, подходивших ей куда лучше: правильные, тихие отличницы. Она хотела, чтобы мы дружили вчетвером, но из этого ничего не вышло. Они меня совершенно не понимали – и не могли взять в толк, что Бонни во мне находит. А мне они казались слишком скучными, слишком утонченными, слишком милыми. Когда мы пытались проводить время вместе, я чересчур выделялась на их фоне. Какое-то время я думала, что могу потерять Бонни – особенно когда думала, что есть девчонки, которые и мне подходят лучше, чем она, но этого не случилось. Она перестала пытаться подружить меня со своими приятельницами и вернулась ко мне.

А потом, когда мы были в девятом классе, я нашла компанию, которая подходила мне больше. По крайней мере, той мне, какую видели во мне другие и какой я сама пыталась быть. Но и этот период долго не продлился. С тех пор мы с Бонни дружили только вдвоем, ну и в последний год к нам время от времени прибивался Коннор. И мне это очень нравилось. Не поймите меня неправильно, другие подруги у меня тоже есть. У меня полно друзей, с которыми мы можем зажечь на вечеринке и чьи фотографии я лайкаю в Инстаграме. Но они ничего не знают о том, какая я внутри, и не знают обо мне ничего важного. Я не доверила бы им тайны своего сердца. И, как оказалось, не зря: с тех пор как исчезла Бонни, никто из них не поинтересовался, как у меня дела. Я получаю от них только бесконечный поток сообщений, содержащих «ОМГ ТЫ ЗНАЛА?», которые я предпочитаю игнорировать.

Наверное, я слишком много говорю о том, как непохожи мы с Бонни, хотя, конечно, общее у нас тоже есть. Мы обе любим ужастики, особенно психологические триллеры, от которых мозги сворачиваются сывороткой. Мы обе считаем гением человека, который придумал добавлять перец чили в шоколад. Мы думаем, что алкоголь переоценен, и не выносим чужих раздражающих привычек. Каждый год мы смотрим Евровидение – обычно у меня дома – и от души болеем за страну, название которой вытащили из шляпы. Мы обе любим Гарри Поттера: она – книги, я – фильмы. В прошлом году мы прошли тест Распределяющей Шляпы, потому что Бонни сказала, что это поможет нам лучше узнать себя. Она страшно разозлилась, попав в Слизерин, и сказала, что это всего лишь ничего не значащая сказка. А мне достался Гриффиндор.

Часто считают, что для дружбы нужно любить одно и то же, но есть и другие важные сходства. Важно ненавидеть одно и то же и переживать из-за одинаковых неважных мелочей. Конечно, с другом важно уметь посмеяться. Но еще и закатить тайком глаза, когда кто-то слишком громко говорит в вашем присутствии. Друг – это тот, с кем веселье становится веселее, а скука – менее скучной. Таким человеком была для меня Бонни.

На самом деле мы с ней дружим не вопреки нашим различиям, а скорее благодаря. Благоразумие и устойчивость Бонни нужны мне, чтобы спускаться с небес на землю. А ей иногда недостает моей безбашенности и вольного духа – они помогают ей не унывать. Вместе мы уравновешиваем друг друга, и так было всегда. В средней школе мое влияние спасало ее от травли – без меня ее бы травили совершенно нещадно. А ее влияние защищало меня от учителей. Они все равно меня не любили, но относились ко мне терпеливее, чем к другим девчонкам, которые тусовались вместе. Школьные задиры смотрели на Бонни и думали: наверное, она ничего, если нравится Иден. А учителя смотрели на меня и думали: наверное, она ничего, если нравится Бонни.

Наверное, со стороны это звучит как взаимовыгодная сделка, словно мы подумали и решили дружить, но на самом деле все было иначе. Я люблю Бонни. Обычно я придирчива к людям, но, когда дело касается моих близких, тех, кого я пускаю в сердце, я стою за них горой. Бонни – очень верный друг, и верность ее проявляется на деле. Если кто-то меня донимает, она не будет тихо стоять в стороне; она вступится за меня. Громко. Она остроумная и забавная, но обычно использует свой комический талант во благо, чтобы разрядить обстановку, а не смеяться над людьми.

Бонни – словно солнечный луч в моей жизни, и в моих словах нет ни капли дешевой сентиментальности (хотя, может, совсем маленькая капелька и есть). Моя жизнь с ней и правда становится ярче; я могу полагаться на нее, что бы ни случилось. Я знаю, что иногда бываю холодной, серой, озлобленной. С Бонни я ярче. Не знаю, кем была бы без нее – и совершенно не хотела бы узнать, особенно таким образом. Меня вдруг оставили одну; оттолкнули в сторону ради этого нового неожиданного партнера. Может, я одна думала, что наша дружба делает мою жизнь богаче? Может, Бонни меня было недостаточно? От этой мысли у меня тяжелеет на сердце. Она решила сбежать – и я об этом не имела ни малейшего понятия. Что это говорит о нашей дружбе? Обо мне? И с кем мне обсудить это в отсутствие Бонни?

Вопросы роятся в моей голове. Я не хочу сразу идти домой. Да и что ждет меня дома, кроме бесконечной зубрежки и новостей по телевизору? Я захожу в парк и иду на детскую площадку. Усевшись на скате горки, я достаю телефон и жду, когда позвонит Бонни. Мне нужно с ней поговорить. Нужно услышать ее голос.

Проходит несколько минут. Я звоню ей сама. Нет ответа. Я звоню снова. Гудки.

– Да бога ради, Бонни! – сердито кричу я в небеса.

Я набираю сообщение: «Ты где? Позвони мне!!!»

Думаю, подожду минут пятнадцать, а потом пойду домой. Через семь минут экран загорается. Это Плющ.

– Что-то ты особо не спешила! – говорю я вместо приветствия.

– Извини, мы с Джеком были на пляже.

Разумеется, блин.

– Что там с Роуэн?

– Она места себе не находит!

Может, я слегка драматизирую, но Бонни этого знать необязательно.

– Она считает, что виновата в том, что ты сбежала!

Тишина. Когда у меня в ухе снова раздается голос Бонни, он звучит осторожнее:

– Почему она так считает?

– Ты знаешь, почему, – раздраженно осаживаю ее я.

Почему она так скрытничает со мной? Разве ей не полагается все мне рассказывать? Ее ложь опрадвывает только то, что я – единственная, с кем она выходит на связь. И то если слишком не задумываться о ее поведении.

– Она рассказала, что мы поссорились?

– Ну не сама же я догадалась.

Снова тишина.

– О чем ты вообще думала, такое ей рассказывать? – спрашиваю я, что значит «Почему ты рассказала ей, а не мне?»