Владимир Коростелев - Кратолюция. 1.0.1. Кассумкратия

— А ты местный?

— Да, но я полутерракрат, поскольку уже 5 лет служу в когорте Комиссионера. Мне не чужды идеи институциализации власти, — сотрудник СВС улыбнулся. — Но прелюдно никогда не признаюсь. У меня потребность служить… Хоть какие-то очертания руководства, на которое можно положиться, в тумане высот, меня вдохновляют и укрепляют в помыслах.

— Эээ… А мне казалось, что с годами с земно-властным прошлым и «государственным институтом» как его священным крестом покончено тут раз и навсегда.

— Ты ошибаешься. Высвободись из плена стереотипа. Каждый кассумкрат не клянет подобно амебе из толпы прошлое и не отказывается от него. Не гневается каждый кассумкрат на терракратское прошлое. У Юпитера принято рассуждать иначе. Взять то же «государство». Государство выродилось в «конституировщика» прав и свобод. В любом случае — «установил и спасибо». А «дальше сами». Каждый кассумкрат считает, что оно было неизбежно с теми людьми и земной окружающей средой. Но это не спасает каждого кассумкрата от неизбежностей на гинивах. Поэтому ничего греховного к тому, чтобы достать из сундучка одну из старых отверток из набора, я бы не находил.

Дмитрий задумался:

— И много вас таких? Порченных… — грубая, но шутка.

— Ровно те, кто в СВС. Но в СВС даже недобор. При прочих условиях, если б СВСники сильно противопоставляли себя местному мирку, нас бы размазали по каютам. Но мы ведем себя тихо. Свои убеждения не навязываем: каждый кассумкрат все понимает, что не все рожденные от кассумкратов впитывают с молоком матери эти идеи и образ жизни. Поэтому нас никто не трогает. Даже косых взглядов каждый кассумкрат СВС не ловит на себе.

Димитрию припомнились реформы правоохранительной системы в Еврасе, и он спросил:

— Мы уже 6 часов нарезаем круги по Кванчкону, а где полиция, дроны правопорядка, хоть что-нибудь обреченное зачищать от гадости ваш хрупкий мир?

— Их нет.

— А преступлений у вас нет?

— Преступление — продукт государства, нарушение табу — продукт догосударственного общества. А исчадие кассумкратии — это гневные для человеческой природы и жизнедеятельности действия и бездействия, будь то половое насилие, смерточинение, подрыв коммуникаций.

Дмитрий в этот момент подумал: «Преступность — то, что неугодно кассумкратии. Хм. Нескромная и топорная переработка…».

— Каждый кассумкрат на баржах активный. И мафию образовать не успеешь, а большей частью, и совершить злодеяние. Даже бывалому в охранении, такому как ты, лучше не знать участь застигнутого при разбое. Все на виду. Плотность заселенки-то высокая.

— То есть централизованных институтов расследования у вас нет?

— Нет.

— И с изворотливыми маньяками генных подрывов в ваших праведных рядах тоже будете нахлестами разбушевавшегося народа бороться?

— Да.

— Допустим. Но зайду с другого фланга, — сказал евразийский телохранитель. — Воробьи могут заклевать собрата, не поделившегося чириканьем об обнаруженном пищевом кладе. А как у вас разбираются с такими выпаденцами? С теми, что по духу с вами в одно русло не вливаются. Я сейчас не про маньяков.

— Хм… Хех… Ну… Как тебе сказать… Таких прям отъявленных случаев именно последние годы не было. А так проблемы ликвидируются силами СВС и тайным присутствием сетевых советов.

— А есть гарантии, что люди не прибегнут к варварским методам расправы?

— Нет. В любом случае пассивышей не будет в этом деле, — собеседник чего-то призадумался, а потом будто бы лампочка загорелась над его челом. — А ведь отсутствие институтов полиции нам только на руку играет.

Вопросительный взгляд Димитрия.

— А я объясню. В кассумкратии же не воспелся феномен доносительства. Общество каждого кассумкрата первые 15 лет реформаций балансировало на грани с тоталитарными, моноидеологическими и теократическими социумами. Поэтому отсутствие институтов доносительства позволило избежать кассумкратии скатывания к сталинизму, кимчеризму, инвад-демократизму и прочим авторитарным системам, укрывающимся за ширмой власти всех людей. В кассумкратии каждого кассумкрата есть неизлечимая проблема латентных терракратов. В свое время звучал ор образовать подразделение для их выслеживания с уничтожением либо депортацией. Но голос разума возымел верх. Нельзя вечно делать вид, что ты чему-то привержен. Рано или поздно веришь этому. Это как с полоненными народами. Исторический факт, что многие переходили в новую веру завоевателей с расчетом потом из нее выйти. Но условия и длительность пребывания надиктовали другие условия.

— А судей почему у вас нет?

— Где ты видел, чтобы одна личность считала безапелляционно другую гораздо круче настолько, чтобы вручать ему безотзывный или слабоотзывный скипетр судейства? Каждому кассумкрату не нужен человек, на которого каждый кассумкрат бы сваливал ответственность. Кассумкратия каждого кассумкрата сама годна решать судьбы.

— Слушай, а я даже загорелся желанием покопаться в ваших законодательных сводах. Не перекинешь?

Ответ ошарашил телохранителя порядочно:

— В кассумкратии права как такового нет. Вернее, кхм, эээ, ну… На Земле бы его гордо кликали естественным правом… Более въедливые прозвали бы его, скорее, правом объявлений или правом «решили здесь, сейчас и для сейчас». Реально из них только объявления как выброс позитивного права и раздают какие-то препоны, какие-то кордоны свободному духу. Но регуляторы кассумкратии не годны прятаться за вывеской «право». Его нет в кассумкратии. А знаешь почему? Знаешь, что такое право? Древнейший способ свалить и спихнуть ответственность. А начиная с развития древних сетей Интернета, этот способ принял повальный характер: все участники виртуального рынка, который ныне доминирует, с дотошностью детализировали максим условий отказа от всевозможных ответственностей. А на баржах попробуй устроить диспут о «подведомственностях», о том, на кого свалить… Да колония развалится. Знаешь, что такое развитое право? Это система неожиданной ответственности. Где она тебя подстерегать будет, совершенно неясно. Откуда вот ты знаешь, какое слово или какое действие в помощь другу будет расценено как подножка под судимость? Развитое право только парализует развитие умного человеческого общества. Да колония развалится.

У Дмитрия от аудированного мозг немного начинал закипать, по терракратской привычке он даже вызвал мозговым импульсом очки с интерфейсом из-за ушей… Но стекло было прозрачным и не наполненным радостью информационного рая. «Нет связи». Поэтому опытному бойцу Евраса пришлось выражать интеллектуальное возмущение без ярких примеров:

— Погоди, — здесь он выдержал четыре секунды перед следующим словом. — Погоди. Ты мне сейчас напоминаешь типичного евразийского молодого студента, который в первом своем опыте выступления думает, что громкими и помпезными высказываниями, непримиримыми отрицаниями он даст класс. За твоей внешне стройной системы разноса в пух и прах права скрывается ваше откровенное нежелание признавать, что вы им пользуетесь.