Дэвид Линдсей - Путешествие к Арктуру [litres]

Маскалл увидел трех человек, которые маршировали среди деревьев, выстроившись в цепочку на расстоянии не более ярда друг от друга. Они приближались, быстро шагая вниз и не глядя ни вправо, ни влево. Одежды на них не было. Их тела светились бледным сверхъестественным светом – призрачно-зеленоватым – на фоне темного леса. Когда они поравнялись с Маскаллом, оказавшись на расстоянии двадцати футов от него, он понял, кто это. Первым человеком был он сам. Вторым – Крэг. Третьим – Найтспор. Их лица были мрачными и сосредоточенными.

Источника барабанной дроби не было видно. Казалось, звук исходит из некой точки перед ними. Маскалл и Дримсинтер стронулись с места, чтобы не отстать от быстро маршировавших ходоков. В это мгновение послышалась тихая, слабая музыка.

Она звучала в такт ударам барабана, но, в отличие от них, исходила не из какой-то определенной части леса. Она напоминала субъективную музыку во сне, которая сопровождает спящего повсюду, словно естественная атмосфера, и придает его переживаниям эмоциональность. Казалось, ее играл таинственный оркестр; она была тревожащей, печальной и трагичной. Маскалл маршировал и слушал – и пока он слушал, музыка становилась громче и неистовей. Однако барабанный пульс пронизывал все другие звуки, подобно тихому ритму реальности.

Его душевное волнение усилилось. Он не знал, часы прошли или минуты. Призрачная процессия продолжала шагать немного впереди, параллельно ему самому и Дримсинтеру. Музыка яростно пульсировала. Крэг поднял руку и продемонстрировал длинный, смертоносный на вид нож. Прыгнув вперед, он занес оружие над спиной призрачного Маскалла и дважды ударил его, на второй раз оставив нож в ране. Маскалл вскинул руки и упал замертво. Крэг метнулся в лес и скрылся. Найтспор продолжил маршировать один, суровый и равнодушный.

Музыка поднялась до крещендо. Весь огромный сумеречный лес ревел звуком. Аккорды неслись со всех сторон, сверху, с земли под ногами. Музыка была такой страстной, что Маскаллу показалось, будто душа покидает телесную оболочку.

Он по-прежнему следовал за Найтспором. Странное свечение появилось впереди. Это был не свет дня, а сияние, подобного которому Маскалл прежде не видел и даже не представлял возможным. Найтспор шел прямо к нему. Маскалл чувствовал, что его грудь вот-вот взорвется. Свет становился ярче. Жуткие музыкальные гармонии сменяли друг друга, подобно волнам яростного, магического океана… Тело Маскалла не смогло вынести такого потрясения, и внезапно он рухнул в обмороке, напоминавшем смерть.

Утро медленно миновало. Маскалл задергался, открыл глаза и, моргая, сел. В лесу царил безмолвный сумрак. Странный свет погас, музыка стихла, Дримсинтер исчез. Маскалл ощупал бороду, покрытую кровью Тайдомин, и погрузился в глубокую задумчивость.

– По словам Панаве и Кэтиса, в этом лесу живут мудрецы. Возможно, Дримсинтер был одним из них. А то видение, что меня посетило, было проявлением его мудрости. Оно выглядело почти ответом на мой вопрос… Нужно было спрашивать не о себе, а о Суртуре. Тогда ответ был бы иным. Я мог бы что-то узнать… мог бы увидеть его.

Некоторое время Маскалл провел в безмолвной апатии.

– Но я бы не смог вынести то ужасное сияние, – продолжил он. – Оно рвало мое тело в клочья. И он меня предупредил. А значит, Суртур действительно существует и мое путешествие что-то значит. Но почему я здесь и что могу сделать? Кто такой Суртур? Где его искать?

Что-то дикое мелькнуло в его глазах.

– Что имел в виду Дримсинтер, когда сказал: «Не тебя, а Найтспора»? Неужели я второстепенный персонаж и он важен, а я – нет? Где находится Найтспор и чем он занят? Следует ли мне подчиниться ему? Неужели я сам ничего не могу создать?

Маскалл сел, вытянув ноги.

– Я должен смириться с тем, что это странное путешествие, во время которого должны произойти самые странные вещи. Нет смысла строить планы, ведь я ничего не могу просчитать даже на два шага вперед, я ничего не знаю. Но одно очевидно: лишь величайшая смелость поможет мне пройти этот путь, и я должен пожертвовать всем ради нее. Следовательно, если Суртур вновь явит себя, я встречусь с ним, даже если это будет означать смерть.

По черным, тихим лесным нефам вновь разнесся барабанный бой. Звук был очень далеким и едва различимым и напоминал последнее ворчание грома после сильной грозы. Маскалл слушал, не вставая с земли. Барабанная дробь стихла и больше не повторилась.

Маскалл со странной улыбкой произнес:

– Спасибо, Суртур! Я принимаю твой знак.

Собравшись подняться, он обнаружил, что сморщенная кожа на месте третьей руки неприятно хлопает при каждом движении. Ногтями он проделал в ней отверстия как можно ближе к грудной клетке, а затем аккуратно оторвал кожу, рассудив, что в этом мире стремительного роста и деградации культя быстро рассосется. Затем он встал и вгляделся во мрак.

Лес в этом месте довольно круто шел под уклон, и, не раздумывая, он зашагал вниз, уверенный, что куда-нибудь да придет. Стоило ему пуститься в путь, как настроение у него стало мрачным и угрюмым – он был потрясен, утомлен и грязен, его терзал голод; более того, он понял, что дорога предстоит неблизкая. Пусть так. Он решил не останавливаться, пока не оставит позади этот гнетущий лес.

Одно за другим он оглядывал темные, похожие на дома деревья, обходил их и двигался дальше. Высоко над головой по-прежнему виднелся крошечный кусочек сияющего неба; других указаний на время суток у него не было. Много влажных, скользких миль он мрачно брел вниз по склону, иногда через болота. Когда наконец сумерки начали светлеть, он решил, что открытое пространство уже близко. Лес стал более осязаемым и серым, и теперь Маскалл лучше понимал его величие. Древесные стволы напоминали круглые башни, а расстояния между ними были настолько большими, что все вместе они походили на естественные амфитеатры. Маскалл не мог различить цвет коры. Все, что он видел, поражало, но его восхищение было сварливо-неохотным. Разница в освещении в лесу за его спиной и в лесу впереди стала такой заметной, что он больше не сомневался: финал близок.

Впереди было по-настоящему светло; оглянувшись, Маскалл обнаружил, что отбрасывает тень. Стволы приобрели красноватый оттенок. Он ускорил шаг. Минуты шли, яркое пятно впереди стало четким и живым, с голубоватым оттенком. Маскаллу также показалось, что он слышит звук прибоя.

Участок леса, к которому он приближался, расцвел красками. Стволы деревьев были глубокого, темно-красного цвета; их листья высоко над головой имели оттенок алфайер; цвет сухих листьев под ногами Маскалл определить не мог. В то же время он обнаружил предназначение третьего глаза. Тот добавлял зрению третий угол, и каждый объект казался более выпуклым. Мир был не таким плоским – более реалистичным и значимым. Окружающий пейзаж притягивал Маскалла; он словно утратил самомнение, стал свободным и вдумчивым.