Пол Андерсон - Билл, герой Галактики (Сборник американской фантастики)

— Знаешь, как я ее заработал? — спросил он угрюмо и еле слышно. — Я голыми руками угробил тринадцать чинжеров, засевших в своем дзоте. А сюда я попал за то, что, укокошив чинжеров, вернулся и пришил того сержанта, который меня туда послал. Так что ты тут болтал о неприятностях, сержант?

— Ты меня не трогай, и я тебя не трону, — сказал тот, отшатнувшись. — Твоя камера номер тринадцать находится на верху. — Сержант замолк и начал с противным хрустом обкусывать ногти. Билл смерил его долгим оценивающим взглядом, повернулся и направился внутрь здания.

Дверь тринадцатой камеры была открыта. В длинное узкое помещение сквозь полупрозрачные пластиковые стены сочился тусклый свет. Почти все пространство занимали двухэтажные нары, только вдоль одной стены оставался узкий проход. К дальней стене были прибиты две покосившихся полки. Они, да еще выведенная по трафарету надпись «СОБЛЮДАЙ ЧИСТОТУ И НЕ РУГАЙСЯ — РУГАНЬ ПОМОГАЕТ ВРАГУ», составляли всю меблировку камеры. На нижних нарах лежал маленький человечек с остреньким личиком и хитрыми глазками, который внимательно рассматривал Билла. Билл пристально уставился на него и нахмурился.

— Входите, сержант, — сказал человечек, торопливо вставляя подпорку, поддерживающую верхние нары. — Я хранил это нижнее место только для вас, клянусь честью! Зовут меня Блэки, и я отбываю десять месяцев за то, что послал одного второго лейтенантика к…

Человечек закончил свою речь на вопросительной ноте, но Билл не обратил на это внимания. У него болели ноги. Он скинул красные сапоги и вытянулся на тюфяке. Голова Блэки свесилась с верхних нар. Она походила на мордочку грызуна, с любопытством озирающего окрестности своей норки.

— Жратва еще не скоро. Не угодно ли закусить котлеткой из конины? — С верхней полки свесилась рука и бросила Биллу блестящий пакетик.

Подозрительно его осмотрев, Билл дернул за шнурок, прикрепленный к одному из углов пакета. Как только внутрь пакета проник воздух и коснулся самовоспламеняющейся прокладки, котлета разогрелась, и уже через три секунды от нее пошел восхитительный пар. Из другого отделения пакета Билл выдавил каплю кетчупа и осторожно откусил первый кусок. Это была настоящая свежая конина.

— Эта старая серая кобыла вполне съедобна, — заговорил Билл. — Как эго тебе удалось протащить ее сюда?

Блэки ухмыльнулся и с шиком подмигнул:

— Есть кое-какие контакты. Достанем все, что душа пожелает. Не расслышал, как твое имя, сержант.

— Билл. — Еда смягчила его сварливое настроение. — Год и один день за сон на посту. А хотели было расстрелять, да у меня оказался отличный адвокат. Роскошная была котлета. Жаль, нечем ее запить.

Блэки тут же вытащил бутылочку с этикеткой «Капли от кашля» и передал Биллу.

— Один мой дружок-медик специально изготовил их для меня. Алкоголь пополам с эфиром.

— Бог мой! — воскликнул Билл и, наполовину осушив пузырек, вытер проступившие слезы. Он уже чувствовал себя на дружеской ноге со всем миром. — Хороший ты парень, Блэки!

— Твоими устами глаголет истина, — серьезно ответил тот. — Друг нужен всюду — и в армии и на флоте. А тебя, кажется, Бог силенкой не обидел, Билл?

Билл лениво продемонстрировал ему бицепс Тембо.

— Это мне нравится, — восхищенно сказал Блэки. — С твоими мускулами и с моей головой мы славно заживем.

— Ну, голова-то и у меня есть.

— Пусть она отдохнет от работы. Дай ей передышку, а я пока буду думать за двоих. Я же во стольких армиях служил, что у тебя и дней службы столько не наберется. Свое первое «Пурпурное сердце» я заработал под начальством Ганнибала. Видишь шрам? — И он показал маленький рубец на ладони. — Когда я понял, что его песенка спета, я перебежал к Ромулу и Рему — была такая возможность. С тех пор я непрерывно совершенствовал эту тактику и всегда приземлялся на ноги. В утро битвы под Ватерлоо я уже знал, откуда дует ветер, нажрался стирального мыла и получил сильнейший понос. Так я выиграл эту битву… Подобная же ситуация сложилась и на Сомме… или на Ипре… вечно путаю эти древние названия. Помнится, я сжевал сигарету и сунул ее под мышку — так делают лихорадку. Уверяю тебя, словчить можно всегда.

— Об этих сражениях я ничего не слыхал. Это с чинжерами, что ли?

— Нет, это было до них, задолго до них. Много, много войн назад.

— Ты стар, но для своего почтенного возраста выглядишь потрясающе молодо.

— Возраст-то у меня почтенный, да обычно я об этом помалкиваю: люди смеются. А ведь я помню, как строились пирамиды, какая поганая жратва была в ассирийской армии, как было побеждено племя Вага, когда они пытались ворваться в наши пещеры, а мы скатывали на них валуны.

— Все это вонючая брехня, — лениво сказал Билл, приканчивая склянку.

— Все именно так и говорят. Потому-то я и не люблю рассказывать эти старинные байки. Мне не верят даже тогда, когда я показываю свой талисман. — И он предъявил маленький белый треугольничек с зазубренными краями. — Зуб птеродактиля. Лично выбил его из пращи, которую сам же и изобрел.

— Похоже, что он из пластмассы?

— Ну вот опять! Потому-то мне и приходится держать рот на замке. Вот так и живу: вновь и вновь вступаю в армию и плыву себе по течению.

Билл сел. Челюсть у него отвисла.

— Снова записываешься в армию? Да это же самоубийство!

— Ничего подобного! Самое безопасное место во время войны — это армия. На фронте у солдат отстреливают задницы, с гражданскими в тылу то же самое проделывают бомбы, а вот парни, занимающие промежуточное положение, наслаждаются покоем. Чтобы обслужить одного пехотинца, надо 30–50, а то и все 75 нестроевых. Выучишься на писаря — и живи! Разве кто-нибудь слышал, чтобы стреляли в писаря? А я крупнейший специалист по писарской части. Но это в войну, а вот в мирное время, когда они совершают ошибку и заключают мир, самое милое дело служить в боевых частях. Кормят лучше, отпуск больше, а делать абсолютно нечего. Зато много ездишь.

— А что ты будешь делать, когда начнется война?

— У меня есть 735 различных способов попасть в госпиталь.

— Обучишь меня хоть парочке?

— Для друга, Билл, я на все готов. Обучу сегодня же вечером, когда разнесут ужин. Тюремщик, который его принесет, отказался оказать мне маленькую услугу. Чтоб ему руку сломать!

— Какую? — Билл с хрустом сжал кулак.

— По выбору покупателя.

Пластиковый лагерь был пересыльной тюрьмой. Заключенные отсиживали здесь время между прибытием откуда-то и от бытием куда-то. Жизнь тут была легкая и здоровая, чем одинаково наслаждались как заключенные, так и тюремщики. Ничто не нарушало безмятежного течения времени. Был там один новый тюремщик, очень ревностный, которого совсем недавно перевели сюда из полевых частей, но с ним произошел во время раздачи еды несчастный случай, и он сломал руку. Другие тюремщики очень радовались, когда его увозили. Примерно раз в неделю Блоки уводили в Архивный отдел Базы, где он подделывал ведомости для подполковника, занимавшегося операциями на черном рынке и намеревавшегося к моменту отставки стать миллионером. Трудясь над ведомостями, Блэки одновременно ухитрялся устраивать охранникам повышения по службе, лишние отпуска и денежные премии за несуществующие ордена и медали. В результате и он и Билл отлично ели, пили и толстели. Все это было прекрасно, но однажды утром, после возвращения из архива, Блэки неожиданно разбудил Билла.