Александра Давыдова - Мю Цефея. Повод для подвига / Бремя предательства

— Вот чёрт, — подтвердил я.

Около ярко-жёлтого строения началось движение. Отступили стражники, открылись двери. На улицу вступил человек абсолютно чёрный — даже уши были покрыты татуировками. Я сразу понял — это Имам.

Он поднял револьвер и нацелил на парня около бара — того самого, что секунду назад убил товарища, а теперь стоял и отрешённо пялился на его безжизненное тело. Имам не стал стрелять — на его месте я бы именно так и поступил. Имам просто прошептал:

— Взять.

Он прошептал так, что услышал даже я, стоя метров за двести от бара. Я знал, что умение шептать так, чтобы услышали все — это навык лидера.

Стражники сорвались с мест и скрутили недвижимого убийцу. Поволокли его вдоль по улице. Там наверняка есть стальные решётки и замкнутые помещения.

Имам повернулся к нам с Адио и, как ни в чём не бывало, улыбнулся. Поднял руки, словно ожидая скорых объятий.

— Добро пожаловать в Клеймонд!

Адио дёрнулся, словно его ударили током. Но всё же кивнул приветственно.

— Добро пожаловать в Клеймонд, — повторил Имам. — Я ждал тебя, Думисо Камо.

Я понял, что поиск ночлежки стоит отложить до лучших времён.

0.4

Лезеди нарезала салат, а я стоял, уткнувшись в стену, не в силах отвести взгляда от едва уловимых подёргиваний лезвия. Сталь рябила в лучах утреннего солнца, мельтешила, мешала думать.

— Вот и всё, — сказала Лезеди и отложила нож в сторону. — Готово.

Она принялась ссыпать нарубленный салат в глубокую тарелку. А я не смог себя остановить — схватился за лезвие и ринулся вон с кухни.

— Думисо, — закричала Лезеди. — Дорогой!

Я заперся в комнате наедине со сталью, наедине с лезвием, наедине с остротой.

— Дорогой, открой, — она колотила кулачками в дверь.

— Что случилось, мам? — я услышал голос Като.

— Открой, — продолжала Лезеди.

Я пришёл в себя через минуту. Открыл окно и выкинул нож на улицу. Отворил дверь и обнял Лезеди. Её спина содрогалась под моей ладонью.

— Ты что? — шептала она. — Ты что же это?

Я молчал, потому что не знал, что ответить.

1.4

— Я ждал тебя, Думисо Камо, — повторил Имам уже в своём кабинете. — Думал, и не дождусь уже. Скоро начнётся.

Его кабинет был вычищен до блеска. В свете единственной лампы сияла идеально-ровная поверхность стола, паркет и кожаное кресло. Богато, изящно. Сейчас такое себе мало кто может позволить.

Стражники у дверей забрали у нас всё вооружение. Не доверять Имаму смысла не было. Тем более, тут такая красота. Все меры предосторожности можно понять.

На стене в кабинете Имама красовалась карта пустыни с мелкими точками городов — большинство из них были перечёркнуты красным маркером. Выжившие города ненадолго такими оставались. Песочники ставили на них крест намного быстрее Имама.

Зато Клеймонд был обведён кружочком. Имам явно возлагал на крупный город большие надежды.

Справа и слева от карты висели на аккуратных гвоздиках татуировочные машинки. Коллекционирует он их, что ли?

Адио не стал озираться по сторонам. Он вошёл в кабинет вслед за мной и уставился на карту. Я слышал, как участилось его дыхание. И чего этот парень опять за мной попёрся?

— Рассказывай, — я указал на карту. — Я был в Бенони. Там пока тихо. Как только сказали, что ты перебрался в Клеймонд — пошёл сюда. Ходят слухи, что вы собираетесь…

— Крайний раз мы пытались отбить Иденвейл, — перебил меня Имам и тыкнул чёрным пальцем в одну из перечёркнутых точек. — Но были ещё не готовы. Пришлось отступать.

Адио вздрогнул. Отошёл в сторону и принялся смотреть в окно. На его лице мигала отблесками красная вывеска бара, что стоял прямо напротив резиденции вожака.

— Почему не готовы?

— Татуировки же скидываются от страха. Инстинктивно, — Имам уселся на край стола. — А наша цель — сделать это единовременно, по сигналу. Во время сплочения песочников — массированного нападения. Не все могут. Далеко не все. Нужны были ещё тренировки.

— Да, именно это я и слышал. Но с чего вы решили, что единовременный сброс татуировок создаст место силы? Почему они — как всегда — просто не уйдут в песок?

Имам встал и принялся расхаживать по комнате. Адио провожал его взглядом, недобрым взглядом. Этот парень здесь не просто за компанию?

— Я уже создавал место силы, — прояснил Имам. — В родной деревушке. Мы всем селением единовременно сбросили татуировки, и они остались на поверхности песка. Песочники больше не подходят к ней.

— И почему ты не остался там?

— Почему ты не остался в Бенони?

Это был хороший ответ. Хоть и вопросом на вопрос, но мне стало всё сразу ясно.

— Место силы совсем небольшое, — прояснил всё-таки Имам. — Там и пять домов едва помещаются. А людей — две сотни. Я оставил место своим родным.

Я кивнул. Я поступил бы так же. Сейчас.

— Почти все воины готовы, — продолжил Имам, махнув рукой в сторону окна. Адио снова дёрнулся, отошёл вглубь комнаты. — Они тренируются ежедневно. Семь из десяти смогут скинуть татуировки по сигналу. Я думаю, что при нападении страх сделает своё дело. Тогда подавляющее большинство воинов смогут. И мы сделаем самое больше место силы в пустыне. Оазис жизни.

Я покачал головой. Наверное, лидер должен бросаться такими пафосными репликами, чтобы убедить сопливых солдафонов. Мне этого было не нужно. Я не слишком уважаю излишнюю претенциозность.

— Ясно. Что за сигнал?

— Когда местные песочники сплотятся — я включу динамики. Мы уже поставили их по всему городу. Там просто сплошной писк — ни с чем не спутаешь.

Песочники всегда ходят группами по две-три твари. Но когда их то и дело убивают в одной и той же местности — они начинают образовывать крупные отряды. Со временем составляют целую армию. И идут мстить. Коллективное бессознательное есть даже у мёртвых, съеденных пустыней и пережёванных песком. Жаль, мало кто из выживших может изучить этот феномен. После случившегося сорок лет назад у учёных не осталось способов провести нормальные исследования. Жаль.

Равно как и жаль, что никто не может понять, почему во время битвы ты видишь в лицах песочников лица самых близких тебе людей. Они давят психологически. Они обращаются в твоего отца, в твою жену или сына, чтобы тебе было сложнее их убить. Они испытывают тебя на прочность.

Именно поэтому в наше время присказка, что один в поле — не воин, становится как никогда актуальной. Ты просто не сдерживаешься, ты протягиваешь руку умершей матери, которая вместо тёплых объятий обращает тебя в песочника быстрее, чем успеешь опомниться.

— Всё приблизительно так, как я и представлял, — я сложил руки на груди. — А меня-то ты зачем ждал?

— Говорят, ты уничтожил больше сотни песочников. Говорят, ты уже скидывал татуировки просто силой мысли, спасая целые дома и улицы. Говорят, что ты сам стал песочником, но обратился обратно, чтобы победить их всех.