Джон Райт - Золотая Трансцендентальность

Гелий очертил звёздное наваждение и закончил:

— А Фаэтон рушит им даже мечту о империи.

Сжатый кулак задушил симуляцию. Вернулся обычный свет.

Дафна хлёстко упёрла руки в бока:

— Ну, коли они его терпеть не могут, то вы тогда им по душе придётесь! Вы, и Коллегия ваша зарубили Фаэтона, и мечту его. Бросили в смертную канаву! Да вы и без Молчаливых справились! Вы!

— Обстоятельства двигали нами, — мрачно ответил Гелий. — Наш мир — лучший из вообразимых, мы лишь хотели его уберечь. И даже с благими намерениями мы не желали Фаэтону зла — мы просто отказались ставить мир под удар, и убедили остальных не потворствовать разрушению. Можно ли нас винить?

Дафна взглянула молнией:

— Винить? Закон трусость не запрещает, вы к этому клоните? Лицемерить пока ещё тоже можно! Но я поступаю не по правилам, а как правильно. Вы же так же всю жизнь говорили — избегай дурного, избегай мерзкого, даже если не запрещено. Слова проще поступка, получается?

Гелий сдвинул брови.

— Может, я и зря подвёл Фаэтона, это так — но о своих принципах не жалею, они верны — несмотря ни на что. Ошибка закралась в факты. В Ойкумене ни я, ни кто-либо другой и не подозревал, что колония, оказывается, выжила, и что-то там затаила! Повезло Фаэтону — его лихие грёзы теперь полезны, так совпало. Но, исходя из известных нам фактов, Фаэтон плодил ненужные угрозы, на что не имел никакого права.

— Да у вас каждая фраза из лжи торчит! Вы не межзвёздной войны опасаетесь — Фаэтон её не начал бы никогда, и то, что люди разные, не значит, что война неизбежна. Война — отмазка. Вы боитесь свободы! Боитесь выронить бразды. После стольких веков резни за власть, которые даже пересчитывать не хочется, Софотеки, наконец, излечили общественный порок — и теперь люди, как никогда раньше, честны и рассудительны, и впервые решают за себя. Никто никого не заставляет. Теперь силой исключительно останавливают силу. Но вам мало! Вы затеяли эту вашу Серебристо-Серую романтику, заразили старомодностью искусства и социометрию, маните всех в прошлом жить! Но вам и этого не хватило! Теперь вы с дружками — Орфеем, Вафниром и прочей честной компанией — решили: раз сила не работает, давайте уговорами. Ничего же не поменялось! Цель такая же! Вы, с Коллегией заодно, вооружились палицей общественного мнения и в грунт вколачиваете любого, кто ваш драгоценный жизненный путь под вопрос поставит! Каждого! Каждого, кто его хотел и другим звёздам подарить! Вы вот якобы свободу оберегаете, но вот Фаэтон её не заслужил, о нет! Ну как же народным мнением вертеть через световые года? Далеко, медленно новости доходят. И не то что бы межзвёздное правительство невозможно, наоборот, срисовывайте с нашего: небольшое, порядочное, не сующее нос зазря, охраняющее мир, силу тратящее только против других сил. С такими идеалами и без слов всё сработает! Вот что расстояний не выдержит — так это Коллегия Наставников. Монополии не растянутся, лопнут — как ваша монополия на Солнечный Массив, Орфеева — на бессмертие, Вафнирова — на энергию. Развлекать будет не только Ао Аоэн, и так далее, и так далее…

Гелий присмирнел:

— Угроза всё равно не выдумка. Неужели нападения Молчаливой Ойкумены — не доказательство? Расселяться опасно.

— Наоборот! Расселившись, мы сведём опасность на нет. Атомное оружие может уничтожить планету — но никаким оружием не уничтожить ночное небо, где каждая звезда жива!

— Позволю выразиться так: Софотеки отпустили нас, отправили на волю, но изрядное число людей от нового правления только распустилось. Зато — с помощью той же Софотехнологии — впервые в истории стало возможным вытачивать собственный путь, идти в будущее мудро, не вслепую, схватить его, повернуть прочь от бед, сохранить нашу прекрасную Ойкумену навсегда. "Схватить" — главное слово. На пару с Софотеком я могу и Солнце обуздать, направить безмозглый хаос природы нам на пользу. Нам пригодилась мечта Фаэтона, да — но она всё равно непомерная. Вина — моя. Фаэтон повторяет меня, но лишён осторожности и здравомыслия, неспособен сдержаться на благо всем. Он — дикий пожар. Да, он стал необходим, но и рядом с врагом безрассудство и непокорность не становятся вдруг добродетелями.

Глаза Дафны вспыхнули жаждой высмеять вдребезги:

— Та́к, значит, извинитесь? Вечную жизнь отняли, на растерзание вышвырнули, и вдруг — "Звиняй, сына, без тебя никак, но отцу всё равно не перечь"?!

Гелий помрачнел, склонил голову. Ответил так:

— Довольно схоластики. Изгнание отменят, бесспорно — всё-таки повод открыть шкатулку оказался более чем весомым.

— И всё?! — рявкнула Дафна. — Ни сыну "прости", ни "мне очень жаль"?!

Гелий ответил мягко, будто самому себе:

— Жалею ли я о содеянном? Я сожалею о событиях, но свою роль я исполнил как должно, не покривив душой, — тут голос Гелия повысился, — и честь обязывает не предавать клятв Коллегии, пусть даже Аурелиан, Разум Земли и весь мир, помимо меня, единодушен. Да, порой Наставники переходят грань, и карают не по заслугам, но, тем не менее, исключительно их усилиями у людей остались приличия и полноценная, честная, человеческая жизнь. Мы бы без них скопом канули в пьяные грёзы! Только Коллегия удерживает буйство жизневорота.

— Блеск! Ещё пуще! "Люблю тебя, мой Фаэтон, (тут Дафна пустила слёзку) но мне Наставники дороже!" Брехня! Это Коллегия Чмырил, признайтесь! Подумаешь, говорите, они не переступают закона, они не давят! А кто учит-то, что закон не равен добродетели? Они! Давят они, или не давят, называйте как хотите, но только с Фаэтоном договориться не пытался никто! Его застращать хотели! Ну, флаг вам в руки — не всех, оказывается, застращать можно! Неправа Коллегия, неправа в корне, и вы за ними вслед, так что кончайте раскисать, уважаемый Гелий, и признайте свою ошибку. Извинитесь перед сыном.

— Извиниться? Да я от радости слёз не сдержу, если вновь сына увижу, ведь он всё ещё мой сын, но от принципа, скрепляющего мою жизнь, я не отступлю ни на шаг. Сын, не сын — неважно. Узы родства его не оправдывают, — Гелий замотал головой, выпрямился, вздохнул, и продолжил, — Неважно! Спор пустой, не решает ничего. Схоластика. Дело сделано.

Дафна ответила льдисто-звонко:

— Нет, Гелий! Это вы схоласт! Вы ничего не решаете! Фаэтон всё подстроил — он искусен. Потеря памяти, договор на Лакшми — не последствия скорбного помешательства, а расчётливый, взвешенный шаг. Он — инженер, только вместо металла в механизме использовал себя. Он выиграл время, чтобы вернуть Феникса из залога. Он хотел обезвредить соперников.

— И где же Фаэтон просчитался?

— А нигде! — залилась смехом Дафна. — Вы либо расплатитесь с его долгами, либо останетесь ни с чем — Фаэтон, по правилам наследования, сможет забрать всё. Неужели вы не видите? Фаэтон не станет вас обманывать. Он начал тяжбу не чтобы разорить, а только чтобы получить назад обещанное.