Марк Шейдон - Проклятие Звёздного Тигра. Том II [СИ]

Голос его взволнованно звенел, глаза блестели ‒ казалось, ещё миг, и он заплачет. И это сдержанный Вил! И даже не пытается справиться с собою или скрыть… Энтис смущённо отвёл взгляд.

‒ Я не умею видеть будущее, когда пожелаю, ‒ пробормотал он. ‒ С Брэйвином знание пришло само.

‒ А обо мне знание не приходит? Или ты говорить не хочешь? Ох, Энт, мне бы магистра, любого…

Энтис порывисто схватил его за плечи.

‒ Это и есть путь во Тьму, короче некуда! Магистры не делают сильнее, они ломают, убивают душу! Вейлин с твоим лицом, вот кто получится, но тебя, Вил, тебя ‒ не будет! Лучше по-настоящему умереть!

Вил усмехнулся ‒ не очень-то весело.

‒ Какие страстные речи! Ты о магистрах ни черта не знаешь, кроме сплетен. Ведро вранья, ложечка правды. Ну почему ты берёшься судить о вещах, о которых не имеешь ни малейшего понятия?

Энтис упрямо сжал губы.

‒ Я чувствую. В Звезде есть зло, и для тебя дар обернётся злом, если пойдёшь к ним! Почему! Дева Давиат! Я не знаю, почему, просто ощущаю. А сделать, чтоб и ты ощутил, извини, не могу! ‒ и с обидой добавил: ‒ Стоило спрашивать, если собирался только посмеяться!

‒ Я не смеялся. Но верить… ‒ Вил вздохнул. ‒ В трясины магистров, я люблю свободу. Энт, а давай уйдём далеко-далеко. Мне надо устать по-настоящему. Может, тогда я вспомню, как людям хочется есть и спать. А то мне кажется, будто я вот-вот растаю, или превращусь в пылинки, танцующие в лучах солнца, и меня унесёт ветер, или допоюсь до того, что останется только голос да колебания струн…

Шли быстро. Энтис не понимал, какое удовольствие Вил получает от столь стремительной прогулки ‒ но, по крайней мере, сегодня они не продираются сквозь колючки и заросли крапивы, не бредут по колено в вонючей грязи и не ползают, словно земляные черви, а идут, как людям и положено, ногами и выпрямив спину. Он не пытался узнать места: Лойрен начал нравиться ему загадочным, незнакомым… опасным ‒ но это и привлекало: страшась грозной чужеродности леса, в то же время он восхищался ею.

То была ожившая сказка ‒ о принце, что блуждает по заколдованному лесу. И находит ‒ то мрачное логово колдуньи-старухи, вначале принявшей облик юной красавицы, то ‒ заброшенный замок, полный опасностей и страшных секретов, то ‒ прелестную девушку, испуганную и одинокую, готовую отдать и доверие, и сердце в обмен на странные, невыполнимые желания… Рядом с безмолвным Вилом в чаще Лойрена легко сочинялись такие сказки. В воображении возникали красочные картины приключений и битв, коварные враги и злобные чудовища, но он всегда выходил победителем. Одно лишь смущало: глаза его принцессы (высокой, тоненькой, с белой кожей и роскошными, цвета полночи, волосами), чёрные и бездонные, были то насмешливо-холодны, то невыразимо далеки и печальны, а нежны столь мимолётно, словно и она здесь ‒ в Сумраке и в его объятиях ‒ появилась на миг и вот-вот исчезнет, и невесома, хрупка их любовь… Энтис думал о ледяном огне, и о вершинах, у подножия которых обречён топтаться вечно, жалкий и крошечный из тех заоблачных высот, и о плате за нарушенное слово… и о близости, причиняющей тревогу и боль, и невозмутимом, бесплодном, бесчувственном одиночестве. О чём думал Вил, он не знал, но был почти уверен: для него в мыслях друга вряд ли хватило места.

Заросли поредели; лес остался волшебным, но уже не пугал, и из фантазий Энтиса исчезли жестокие Вэй, измученные пытками узники и развалины замков со следами ужасных преступлений. На смену кошмарам пришли странствия в чудесных новых краях, важные и радостные открытия, свершаемые им чудеса отваги, ловкости и благородства… и девушка, которая будет смотреть на его подвиги сияющими (непременно чёрными, как ночь) глазами, и которую он на руках унесёт в самое безоблачное счастье… И тут грёзы растаяли: из полутьмы друзья вынырнули на лужайку, заросшую крапивой и терновником. А на узкой тропе отчего-то не росло ни травинки, и тому, кто по ней бы пошёл, кусачая растительность тоже не грозила, хотя идти пришлось бы на волосок от жгучих и шипастых живых стен. Нет, скорее, стражей, с оружием наизготовку сомкнувшихся плечом к плечу для охраны… храма.

Старого, очень старого храма. Стены, густо оплетённые вьюнками, поросли мхом, сквозь трещины пробивалась трава и алые, лишённые запаха цветы каменицы, а лиловый гранит скал Каневара приобрёл свинцово-серый налёт, будто запылился или поседел от старости. В точности как и Замки Ордена ‒ а те были построены из такого же камня более двадцати столетий тому назад.

Они поднялись по стёртым, упругим от мха ступеням и застыли в проёме меж двух витых колонн ‒ лицом к лицу с хозяйкой дома. Прелестная и юная… и мраморная. Она стояла в белом круге посреди небольшой залы и приветливо улыбалась. Одна из тонких рук вскинута к лицу, поправляя выбившийся из причёски локон, вторая простёрта к ним в гостеприимном жесте, а на запястье ‒ искусно вырезанный из дерева или кости широкий браслет; длинная юбка слегка взметнулась, открывая стройные босые ножки… Вся она была ‒ белый мрамор, но почему-то сразу делалось ясно: глаза у неё синие, как летнее небо, губы могут поспорить сочностью с алой каменицей, густой поток вьющихся волос напоминает о листьях вязов, облетающих под ветром поздней осени в преддверии холодной зимы, а лента на волосах сплетена из золотистых шёлковых нитей. А поясок платья ‒ простая верёвочка, наверное, схваченная второпях, когда девушка заспешила к дверям, чтобы принять нежданных гостей… Невозможно было поверить, что лишь талант резчика вдохнул жизнь в мёртвый кусок мрамора! Куда легче представить, будто некий злобный колдун обратил её в камень, и её дом тотчас же умер вместе с ней. Но стоит снять злое заклятие ‒ и он восстанет из руин и заиграет свежими красками, едва зазвенит её весёлый смех…

‒ Она сейчас с нами заговорит, ‒ прошептал Вил. ‒ Она… такая живая.

Энтис опустился на колени и притиснул к груди крепко сжатые руки.

‒ Дева Давиат, ‒ сказал он чуть слышно. ‒ Ты позволила увидеть… спасибо. Тебе не всегда приятно на меня смотреть, я знаю… но я стараюсь, очень. Не оставляй меня, ладно? Пожалуйста, не оставляй.

Вил стоял, замерев, и даже дышал тихонько: когда человек говорит с богами, лучше ему не мешать.

Ты нравишься и мне , словно извиняясь перед ней, думал он. Если легенды хоть в чём-то не врут, ты достойна и памяти, и восхищения. Он и верно сын Света, а я просто человек, не самый хороший, и богов мне радовать нечем, разве что позабавить… но если ты вправду есть, я хотел бы не огорчать тебя. Я мог сказать вслух, но зачем тебе слова и стояние на коленях, если ты и без того знаешь, что это так?

‒ Ты видишь цвет её волос? ‒ негромко спросил Энтис. ‒ Красное золото, да? Ведь ты видишь?