Эмили Сувада - Этот жестокий замысел [litres с оптимизированной обложкой]

Возможно, у нас получится даже взломать его панель.

Я убираю волосы, вставляю штекер в разъем и включаю его с помощью манжеты. На мгновение перед глазами все вспыхивает, а затем появляется изображение, которое мне уже показывал Мато, – полупрозрачная человеческая голова. На нем так же высвечен красным имплант и множество ветвящихся, оплетающих мозг проводов, только теперь между двумя долями мозга проходит тонкая синяя линия, а над левым полушарием расплывается гигантское темное пятно.

– Ты пострадала, – говорит Регина. – У тебя было сильное сотрясение мозга, но, похоже, оно почти прошло.

При виде гигантского пятна у меня по коже бегут мурашки.

– Мато говорил, что это произошло во время расшифровки. Это место обозначено темным пятном?

– Нет, на повреждение указывает синяя линия, – поправляет она. – Имплант хранит карту нейронных аномалий, как эта. Хотя и темное пятно тоже редкость. Это изолированная область – часть твоего мозга, которая отрезана от всего остального. Обычно подобное происходит из-за травм, но также ее можно создать с помощью импланта.

– Это могут быть воспоминания? – спрашиваю я, вспомнив про океан, который увидела у себя в голове, когда Мато взламывал имплант.

Регина кивает, но ее брови и чешуйки на лице морщатся.

– А в этом есть смысл. Лаклан мог создать клетку с помощью импланта, чтобы скрыть от тебя воспоминания, не стирая их. Хотя здесь слишком много воспоминаний. Поглощение такого количества нейронных связей так же опасно, как и их уничтожение. Но в любом случае тебе нужно научиться контролировать имплант.

Я мгновение молча смотрю на нее.

– Ты хочешь сказать, что я смогу контролировать воспоминания с помощью импланта?

– Конечно. Я научу тебя как, если ты решишь остаться здесь. Имплант предназначен для того, чтобы реорганизовать наш разум так, как нам бы этого хотелось. При желании ты сможешь создать базу данных своих воспоминаний. Хотя это в любом случае будет лучше, чем то, что сейчас. Изолированная область такого размера может вызвать инсульт.

Я смотрю на изображение и чувствую, как на меня накатывают одновременно волнение и ужас. Для меня было бы идеальным решением возможность контролировать свои воспоминания. Мне не хочется стирать прошлое Цзюнь Бэй, но я не готова в него погрузиться, и все же от вида проводов, пронизывающих мой мозг, мне не по себе.

– Это выглядит жутковато, – говорю я.

– Имплант? – удивленно переспрашивает Регина.

– Кажется, словно внутри меня поселился инопланетянин, который контролирует мой разум своими усиками.

Она запрокидывает голову назад и смеется. Одна из птиц, сидящих в клетках у нас над головами, вскрикивает от испуга и начинает хлопать крыльями.

– Что в этом смешного? – спрашиваю я.

– Это не так, – говорит Регина, когда ее смех стихает, а на лице появляется кривая улыбка. – Ты просто очень молода. Я и забыла, как много тебе еще предстоит узнать. – Не отрывая глаз от изображения импланта, она бесшумно подходит ближе и останавливается рядом со мной. – Закрой глаза и представь себя.

Я бросаю на нее настороженный взгляд.

– Давай, – подбадривает она. – Я не стану кусаться.

Я неохотно закрываю глаза и пытаюсь мысленно нарисовать свой портрет. В моем сознании возникает образ, сшитый из воспоминаний, которые размываются, перекраивая и то и дело сменяя друг друга. Мое отражение в зеркале. Девушка в майке «Картакса», лежащая рядом с Коулом.

Цзюнь Бэй, бегущая с закрытыми глазами к забору. Я открываю глаза, отгоняя видение.

– Что ты увидела?

– Я… я не знаю. До сих пор не знаю, кто я.

– Тогда опиши первое, что приходит на ум, когда я произношу имя Катарина.

Ее подсказка помогает, и перед нами вспыхивает четкое, мерцающее изображение. Я стою рядом с лабораторией «Проекта Заратустра» после того, как поняла, что Лаклан жив. В тот момент я осознала, что мне придется остановить его.

– Я вижу девушку, которая пережила очень многое, – говорю я. – У нее сломаны ногти, а в волосах запеклась кровь, но она видит перед собой цель.

Легкая улыбка появляется на лице Регины.

– Не то.

Я нервно переступаю с ноги на ногу.

– Тогда я не понимаю, что ты хочешь от меня услышать.

– Это не то, что я хочу от тебя услышать, – говорит она. – Это то, что мне хочется, чтобы видела ты. – Она протягивает руку и проводит пальцем с обсидиановой кожей по моей щеке. – Не важно, какое у тебя лицо, Катарина. И какое тело. Даже если я каким-то образом изменю их, ты все еще будешь существовать. У тебя нет крови в волосах или сломанных ногтей. У тебя вообще нет волос. Да и весишь ты не больше двух килограммов.

Она взмахивает рукой, и изображение импланта меняется на человеческое тело с прозрачной кожей, сквозь которую светятся мозг, позвоночник и сеть нейронов.

– Это выглядит знакомым?

Я молча смотрю на изображение. Оно напоминает имплант – плотное тельце с усиками, тянущимися в разные стороны.

– Вот как ты выглядишь, – говорит она. – Ты маленькая, округлая, и у тебя много усиков, с помощью которых ты управляешь своим телом. Все остальное – иллюзия. Если ты водишь машину, то не становишься ею, а остаешься водителем. Не обманывайся насчет автомобиля из своей плоти. Ты должна понимать, кто ты на самом деле, чтобы изменить себя.

В ее глазах горит голод, когда она произносит слово «изменить», и я оглядываюсь на дверь лаборатории, задаваясь вопросом, запирается ли она снаружи.

– Я знаю о твоем даре, – говорит она. – Я посвятила свою жизнь исследованиям человеческого тела и мозга, но все результаты очень незначительные. Если бы ты согласилась поработать со мной и изучить, насколько способен изменяться твой разум, то, возможно, это ознаменовало бы рассвет нового мира.

По спине ползет дрожь. Нечто подобное Лаклан написал в записке, которую нашел Мато.

– Подумай о перспективе, – продолжает она. – Представь, что ты сможешь контролировать свои мысли, как мы контролируем алгоритмы в своих телах. Представь себе, что ты сможешь останавливать отвлекающие факторы, которые обстреливают нас каждую минуту каждого дня. Наш разум как дикий, заросший лес с густым кустарником, через который нам приходится пробираться, чтобы не сбиваться с мысли, но однажды с твоей помощью мы сможем научиться превращать его в красивый сад.

– Поэтому ты хотела, чтобы я пришла сюда? – спрашиваю я.

– Частично. – Она отворачивается, приподнимает ворона с плеча и пересаживает себе на запястье. – Еще мне хотелось загладить свою вину – любым доступным способом. Если захотите, ты и твои друзья можете остаться жить в Энтропии. Я не лгала, когда говорила, что «Проект Заратустра» был самым жестоким из всего, что я когда-либо видела. Именно из-за него я и уехала из «Картакса». – Ее взгляд скользит по телам, плавающим в резервуарах у стены. – Мне удалось забрать с собой несколько человек, но я не смогла спасти вас пятерых и с тех пор жалела, что пришлось оставить вас. Мы с Лакланом пытались пару раз вытащить вас, но так и не смогли.