Виктор Квашин - Погладить запретного зверя

— Нечего извиняться. Ты из города.

— Ну что, что из города? — обиделся Юрий Сергеевич. — Я вот, тоже, видишь, в тайге бываю, путешествую, у меня тоже смыслы.

— Твои смыслы в тайге игрушечные. У городских все смыслы в городе. Всё думают, как друг друга одурачить.

— Конечно, тебе здесь не понять. Такова теперь жизнь. Люди заработать хотят.

— Вот именно, люди всегда, вечно хотят заработать!

— Что в этом плохого?

— Да ничего в этом плохого. Плохо, что они кроме этого больше ничего не хотят. Пойдём, а то скоро совсем темно станет, —проговорил сердито Петро и, не оглядываясь, зашагал вверх.

Последний, почти отвесный участок склона шли практически наощупь. Но это было нетрудно, поскольку всё равно приходилось держаться руками, то есть, идти вверх на четвереньках. Камни то и дело сыпались из-под ног Юрия Сергеевича, и Петро шёпотом ругался, чтобы не шумел.

Наконец, выбрались на самый верх. Петро немного спустился обратно по склону, чтобы покурить «в последний раз», обосновав это тем, что на плато запах далеко слышен и Дэгдэчи может испугаться. Юрий Сергеевич вполголоса наговорил на магнитофон своё местонахождение и маршрут подъёма. Он почему-то стеснялся делать это в присутствии Кяляндиги. Попытался описать лежащую перед ним совершенно плоскую равнину, но не смог, поскольку в густых сумерках ровным счётом ничего, кроме редких кустов, не видел.

Петро взобрался наверх, сел рядом.

— Теперь совсем молча пойдём. Смотри, что я делаю, то и ты делай. Потом ползти будем, потом лежать. Увидим Дэгдэчи, назад поползём, ничего не говори. Спустимся, потом говорить будем, сколько захотим. Пошли.

Почти сразу началось сырое место, пошли кочки. Под ногами захлюпала вода, и Петро грозно оглянулся. Юрий Сергеевич старался идти как можно тише. Как назло стояла полная тишина, в которой звон комариной тучи казался громким. Хоть бы чуть ветерок! Юрий Сергеевич оглянулся и понял, что сам обратного пути не найдёт.

Через некоторое время, показавшееся Юрию Сергеевичу бесконечно долгим, под ногами стало суше, кочка прекратилась, зато травы стали выше колена. Петро присел, махнул рукой, которую Юрий Сергеевич с трудом разглядел на фоне относительно светлого неба. Теперь они поползли на коленях. Это оказалось утомительным занятием. Юрий Сергеевич тупо полз по промятой впереди идущим осоке, почти ничего не видя, а больше ощупывая и опасаясь потеряться. Наконец, это бесконечное выматывающее движение закончилось. Петро приблизился, похлопал по плечу, показал направление, прижал палец к губам и знаками показал «ждать».

Юрий Сергеевич обрадовался было, но облегчения не наступило. Комары, гнус залепили лицо, веки вскоре опухли и глаза практически перестали видеть. Терпеть такое было невыносимо. А главное, неизвестно было, сколько нужно терпеть. Юрий Сергеевич уже много раз пожалел, что согласился на эту авантюру. «Может, он специально притащил меня сюда, чтобы я ночку помучился и навсегда забыл мечтать о Летающем Человеке и другим заказал?» —думал Юрий Сергеевич и всё больше злился на Петра, но всё не решался заговорить.

— И-и-и-и-и! — звонкий протяжный вопль разорвал комариный зуд.

Юрий Сергеевич вздрогнул, на него снова, как тогда в палатке накатил неожиданный, неуправляемый страх. Такого крика он никогда не слышал! Петро повернулся к нему, показал руками, что это и есть Дэгдэчи.

Юрий Сергеевич всмотрелся в темноту. На фоне неба показалось тёмное пятно, оно приблизилось, планируя бесшумно, два-три раза взмахнуло огромными крыльями, как это делает орёл, усаживаясь на гнездо, и исчезло на фоне тёмного возвышения.

— И! И! И! И-и-и! — раздалось оттуда.

Наступила вновь комариная тишина. Юрий Сергеевич до рези в глазах всматривался, но ничего, кроме некоторой неясной возни, не происходило. Затекла от неудобного положения шея. Он опустил голову, уткнул лицо в сгиб локтя, чтобы хоть чуть отдохнуть от гнуса.

— Фа-фа-фа — послышались мягкие, но мощные взмахи огромных крыльев, и Юрий Сергеевич успел разглядеть удаляющуюся планирующую тень.

— И-и-и-и! — донеслось издали.

Петро зашевелился, показал двигаться за ним и пополз обратно.

Они съехали с обрыва на несколько метров и уселись на валуны. Здесь, на склоне дул слабый прохладный ветерок, доставляющий удовольствие, сравнимое со счастьем — он сдувал комаров! Над головами висело небо с мириадами звёзд. Юрий Сергеевич всю жизнь не мог понять, почему каждый раз созерцание такого небосклона вызывает заново мистический восторг. Петро всласть закурил.

— Ну, что, видал Дэгдэчи? — спросил он.

— Да! Здорово! Жаль, темно, почти ничего не разглядел. А кричит как! А чего он прилетал?

— Еду принёс. Баба его там с дитём сидит.

— Да ты что? А ты видел?

— Нет. Сонгдо! Никак нельзя. И так понятно: она с ребёнком, он пищу носит. Как люди.

— А чем они питаются?

— Молоко пьют.

— Как молоко? Какое молоко?

— Козу доят, или лосиху. Старики так говорят.

— А как же он самке молоко носит?

— А ей он мясо носит. Мелкого зверя ловит, зайца там, белку. Рыбу ловит, —я видел.

А дитё она молоком кормит.

— Видел?

Петро мотнул головой.

— Не, не видел. Старики говорят. А её видел. У неё груди, как у бабы, сверху, —он показал на себе. — Две, только небольшие. А дитё одно всегда.

— А как же они зимой? Морозы же лютые!

— Я зимой их не видел, сюда зимой не пройти. Их никто зимой не видал. Старики говорят, в снегу норы роют, там живут. Другие говорят, улетают, а куда — не знает никто. Пойдём вниз потихоньку. Скоро луна взойдёт, виднее будет.

Действительно, на востоке над сопками небо посветлело, а звёзды потускнели. Глаза привыкли к темноте, которая лишь в городах бывает полной, а тут даже одни звёзды без луны достаточно освещали безлесный склон. Вниз шлось легко, несмотря на скольжение и осыпание камней.

Юрий Сергеевич ощущал себя мальчишкой, поймавшим самую крупную в округе рыбу. Его распирало от восторга первооткрывателя, от гордости, и от чувства необыкновенной таинственности только что увиденного.

Напарники вошли под полог леса и присели на ствол завалившейся берёзы, чтобы глаза привыкли к темноте. Петро по обыкновению достал сигарету.

— Дай и мне, —попросил Юрий Сергеевич.

— Зацепила? — Петро протянул пачку. — Она всех цепляет. Я сколько раз видел, а каждый раз, будто чудо. От неё сила идёт. Как увижу, потом три дня могу идти, не есть, не пить. Без курева только не могу. Горжусь, что родня моя. А ты говоришь, без смысла!