Виктор Квашин - Погладить запретного зверя

— Ну, вот насчёт родни, сомнительно… —проговорил Юрий Сергеевич, пытаясь побороть в себе заядлого спорщика.

— Вам, городским, всё сомнительно. Вот ты знаешь, от кого твой род?

— Ну, до прадеда знаю.

— «До прадеда» у нас любой знает. Ты скажи, кто твой самый первый предок?

— Говорят, у нас у всех один предок — обезьяна.

— Вот: у вас у всех один, а у нас в каждом роду разный. В моём роду Дэгдэчи предок.

— И что же, вы все произошли от этих летающих зверей вот на этой сопке?

— Нет, не на этой. Очень-очень давно жили люди на большом правом притоке Амура. Высоко в горах, в истоках речки было нерестилище, туда рыба шла каждую осень большими косяками. Туда и люди осенью кочевали, чтобы рыбой запастись на всю зиму. Когда большие запасы делали, так и зимовали там многие. Однажды снег рано выпал, отрезал путь вниз. А рыбы мало пришло в тот год. Голодали люди. Рыбу всю съели, собак съели, унты свои съели, умирать стали. Все умерли. Одна женщина осталась. Тоже собралась умирать. Тут прилетел Дэгдэчи, бросил ей зайца. Женщина мясо сварила, съела, поправляться стала. На другой день прилетел Дэгдэчи, мороженую кету принёс, бросил. Женщина рыбу съела, совсем хорошо ей стало. На третий день Дэгдэчи козу принёс. Женщина козу взяла, Дэгдэчи в чум позвала. Жить они стали. Женщина ребёнка родила, мальчика. Когда мальчик вырос, мужчиной стал, спустился он с гор к людям, жену себе взял. От них род наш пошёл. Говорят, женщина та нанайкой была, а жена сына — удэге. У нас в роду говорят на двух языках. Так было. Потом кочевали, в эти места пришли. Потом китайские хунхузы нападали, шкурки отнимали, женщин забирали. Потом советская власть хунхузов прогнала, колхозы-совхозы сделали. Наши охотниками были, кто в посёлках жил, те на МТС работали, механизаторами, на звероферме работали, учителями работали. Так было. Теперь снова в тайге живём.

— Интересно, —задумчиво сказал Юрий Сергеевич.

— У тебя в роду тоже интересно, только ты не знаешь. А наши помнят и детям говорят. Пойдём, луна уже встала, видно всё.

Толстый серпик луны сверкал сквозь листву, пятнами выхватывая тропу. Шлось хорошо в прохладе, без комаров и под уклон. Юрий Сергеевич задумался и не заметил, как добрались до дома.

Когда попили чай, уже светало.

— Пойду я назад, пожалуй, —сказал Юрий Сергеевич.

— Оставайся, отдохни, порыбачим.

— Нет, пойду обратно. Надо побыть одному, переварить всё это. Не обижайся. Спасибо тебе, Петро, за всё.

Петр Кяляндига проводил Юрия Сергеевича до места его последнего лагеря, откуда тот уже хорошо знал обратный путь, поскольку сам его прошёл. Выкурили сигарету на двоих, попрощались.

— Ты там, в городе, не рассказывай никому, ладно? — попросил Петро. — Сам знаешь, власти узнают, пошлют людей. Мне стрелять придётся. Плохо это. Погубят Дэгдэчи.

— Обещаю, —коротко сказал Юрий Сергеевич и ощутил, как внутри него включился некий механизм «табу», который перекрывал выход информации, «потому что сонгдо!»

До зимовья Юрий Сергеевич добрался лишь к вечеру. Утомился. Вспомнил, что последние трое суток толком и не спал. Вскрыл банку тушёнки, съел с сухарями, запил сырой водой из фляжки. Добрался до нар, подложил под голову свёрнутый спальник и глаза сами закрылись.

Дверь отворилась пинком.

— Заноси. Аккуратней, вашу мать! Забыли, каждая царапина на товаре снижает его стоимость? Всё с вас вычту! Своё я отработал чисто.

Юрий Сергеевич спросонку впотьмах не мог сообразить, что происходит. Приподнявшись, щурясь от ярких лучей фонарей, наблюдал с нар.

— Давай на стол. Аккуратней! На ноги свети, сюда! Ну, конечно, затянули, как… Давай, Лёха, ослабь, а то отвалятся лапы, хрен нам чего заплатят.

— Не сбежит?

— Куда она сбежит? Отсюда уже не сбежит. О, глянь, шевелит лапами-то. Живая!

— Давай, всю посмотрим. Андрюха, разматывай, я держать буду.

Послышалась борьба, фонарь упал со стола, кто-то выругался.

— Она кусается, сука!

— А ты руки не суй, куда не надо. Слушай, она горячая, шерстяная… Мотай тут, чтоб крыльями не хлопала. Фу-у, у ней молоко, что ли течёт…

До Юрия Сергеевича дошло! Он соскочил с нар.

— Вы что, с ума сошли! У неё же ребёнок! Отпустите немедленно!

— Сюрпрайз! Юрий Сергеевич собственной персоной! Сам нашёлся! Замечательно, вы облегчили наш нелёгкий труд, —с издёвкой произнёс знакомый голос. — Санёк, твоя работа!

Санёк светанул в глаза. Юрий Сергеевич инстинктивно зажмурился, успел выхватить нож из ножен, которые вечно висели на поясе. Но руку заломили, он оказался прижатым лицом к столешнице, а его собственный нож вонзился в стол рядом с его носом.

— Ну, что же это вы так некультурно относитесь к старым товарищам? — да, это был голос Кривого, его интонации. — Ладно, тогда дружба наша врозь! Свяжи его, Санёк, и в камеру. Ты что, скотчем вяжешь? Лень ремни взять?

— Скотч ещё никто не развязывал. Если я свяжу, только ножом вскроешь.

Он завернул вторую руку Юрия Сергеевича и замотал от запястьев чуть не по локоть.

— Больно же, сволочи!

— Не стоит на нас ругаться, батя. Мы и так гуманизм проявляем по старой дружбе. А то, ведь, действительно больно сделаем.

— Не так уж долго осталось вам терпеть, уважаемый краевед, —ухмыльнулся Кривой. — Зато сбылась ваша мечта, Летающего Человека увидели собственными глазами. А то верить никак не хотели!

— Что-о? Уж ни… —Юрий Сергеевич поперхнулся от собственной догадки. — Что, вы — тот самый Вулпес?

— Потрясающе! Какой интеллект! Я сразу понял, что мне с вами повезло!

— Но вы же в Ленинграде, то есть, в Питере?

— Ну, нельзя же быть настолько наивным, Юрий Сергеевич, дорогой! Я же вам намекал, почти открыто. Вы даже не потрудились перевести мой латинский псевдоним. Vulpes —лиса, да, мудрый симпатичный пушистый зверёк, изощрённым умом достигающий своих личных корыстных целей. Наверно, в детстве вам мама не читала сказок.

— Сволочь! Урод!

Кривой перехватил руку Санька:

— Не стоит! Никаких следов побоев.

— Да, может, он со скалы упал…

— Но мы же ещё не решили, как он умер. Будешь потом изобретать, как с этим этнографом.

— Вы что… значит, это вы Павла убили?

— О, этот Павел был очень упрям. Он категорически не хотел сообщать о месте гнездовья Дэгдэчи, представляете? Пришлось применять жёсткие методы, а потом изобретать, как спрятать улики, так сказать. Хорошо, тайфун Бог дал. Так мы там сами чуть не утонули, пока его определили. Я очень надеюсь, что вы нам таких хлопот не доставите.