Алексей Хохлатов - Неосфера 2053. Эпоха после блокчейн [litres с оптимизированными иллюстрациями]

На современной Тверской ни надписей, ни плакатов, да и самих фонарных столбов уже давно нет: вместо них источники света, прикреплённые на тонких ножках непосредственно к домам. Свет ночью никогда не горит постоянно, а лишь тогда, когда кто-то идёт, едет или летит по улице. И то, лишь по заказу пешехода, потому что у многих есть режимы летучей мыши, и они хорошо видят в полной темноте. Раньше города всю ночь потребляли гигантское количество мегаватт электричества на освещение улиц, вывесок и рекламных плакатов, теперь же они практически погружены во тьму, и на это незначительное по сравнению с прежним освещение тратится энергия, набранная днём от солнечного света, ветра и воды. То есть никаких мощных электростанций, как раньше, нынче не требуется.

Экология только начала восстанавливаться, после отказа от бензиновых двигателей в 30-х годах, с момента начала применения естественных источников энергии на заводах и оптимизации всех производственных процессов, повсеместного использования вторсырья и эффективного превращения отходов в электрическую энергию. Сейчас идёт массовое захоронение асфальтовых дорожных покрытий под лесополосы. В общем, из экологической катастрофы, перед реальностью которой Земля была поставлена в первой половине этого века, мы вроде бы выкарабкиваемся, причём, вполне человеческими усилиями.

Все эти мысли пронеслись у меня буквально за пару секунд…

– Осторожно, милый!

Резко обернувшись, я механически отпрянул назад, увидев прям перед своим носом то ли плакат, то ли автобусную остановку.

– Эй, любимая, ты чего меня пугаешь, это же голограмма!

– Ой… Забылась.

– Я и сам, как видишь, оказался подкуплен реалистичностью этого образа, – сказал я, одновременно засовывая лицо в «кусок железа», стоявший на моём пути, – как видишь, всё безобидно.

Мы шли дальше, теперь уже «дотрагиваясь» до всего, вернее, погружая кисти своих рук в голограммы стен и тротуарных конструкций.

– Ерофеюшка, пощекочи нервы, покажи эту улицу в 2035 году, – попросила своего помощника милая. И я попросил своего помощника присоединиться к её команде.

На секунду, как яркая вспышка, мелькнул белорадужный свет, запах дыма защипал нос, вдалеке раздались громкие возгласы, будто на отрепетированном марше, и мы, не сдвигаясь с места и держась за руки, оказались в развернувшейся вокруг иной обстановке… Вот только что мы стояли возле московской мэрии напротив памятника Юрию Долгорукому: дом с квадратными колоннами и лепниной вдруг сейчас же стал неузнаваем – какие-то клочья свисают с навеса над входом, колонны обмотаны лентами…

– А где люди? – и в ту же секунду появилась бушующая толпа. Будто бы эти слова были растолкованы музейным интеллектом как команда. Шум обрушился на нас со всех сторон, и совсем уже не издалека. Какой-то юный тип, по диагонали разукрасивший своё лицо чем-то чёрным, словно сажей, приблизил его непосредственно ко мне, загородив собой всю перспективу, и произнёс звенящим криком: «А ты за тайну личной жизни?» Трудно было не включиться в процесс, и я рефлекторно ответил после лёгкой заминки: «Да!», одновременно оттолкнув юного типа от себя, но моментально очнувшись, ибо руки, не почувствовав опоры, провалились сквозь его тело, да так, что я чуть не упал. Жена залилась звонким хохотом:

– Это было незабываемо! Ты поверил в голограмму! Но ты не видел её реакции… Этот парень, как только ты провалился в него, сделал такое изумлённое лицо!.. Оно моментально изобразило неистовое удивление и бесконечное страдание, ой, не могу… Он зашатался и начиная с нижней своей части стал растворяться в воздухе, превращаясь в пар. Эко пошутил программист, выдумавший этот персонаж!

Мы смеялись уже вместе, при этом я сидел на тротуаре возле стены, чтобы дать возможность толпе идти своим ходом, не натыкаясь на наши подёргивающиеся в приступах смеха тела. И – о боже – я шлёпнулся, довольно больно ударившись об пол.

– Милый, что ты? Облокотился на стену?

– Ага…

– Да, рефлексируешь на виртуальную реальность.

– Ещё бы: всё так натурально!

Рядом оказалась медсестра в красном сарафане:

– Я сотрудник музея, Вам требуется медицинская помощь?

– Вы разве не видите показания приборов?

– Ой, простите, по инструкции мне следовало оказаться рядом при первой опасности, а показания приборов мне сообщаются по ходу дела. Да, я вижу, что всё в порядке. Извините.

– Ничего страшного, мадам, а теперь позвольте нам продолжить путешествие.

– Думаешь, она – человек? – поинтересовалась у меня Женя шёпотом.

– Ну почему бы музею не иметь несколько живых людей в штате! Думаю, она вполне себе из крови и плоти.

Сейчас мы имели возможность стать свидетелями реальных событий, но не всех, конечно, а тех, что были записаны на камеры, расположенные в те времена на улицах города. Хотя, то, что не записали камеры, было воспроизведено по описаниям очевидцев, и в тот момент, когда мы просматриваем такие эпизоды, система сообщает, что данные не подтверждены блокчейном.

– Давай ещё раз заглянем, как всё было на Пушкинской, – предложил я.

– Только… Ерофеюшка, сделай медленную перемотку на 20 минут вперёд за одну минуту с плавным переносом на Пушкинскую площадь.

И люди вокруг стали двигаться очень быстро, а наш пеший шаг в сторону площади был как двадцать обычных шагов. Мы приблизились к цели, перемотка событий плавно приостановилась, всё вокруг стало двигаться с обычной скоростью, и теперь можно было разобрать голоса. По Тверской от Кремля, со стороны которого мы подходили к площади, шли сторонники тайны личной жизни, а от Белорусского вокзала – навстречу – двигались противники оной. Разрешения на прямой маршрут вторые не получали, на Маяковке они должны были свернуть на Садовое Кольцо, но зная о нахождении своих оппонентов на Пушкинской, некоторые манифестанты рванули через ограждения, за что получили изрядные порции из водомётов, а когда это не подействовало – слезоточивого газа.

Мы наизусть знали эти события, но ни разу не участвовали в их виртуальном воспроизведении. Поставив происходящее на паузу, мы продвигались сквозь застывшую толпу на Пушкинской, разглядывая участников в деталях.

– Вот! Вот он, видишь?

– Этот парень в тёмно-синей куртке?

– Нет, рядом с ним. А может и этот тоже.

– Что тоже?

– Провокатор. Видишь, у него оттопырена пазуха? Подойди. Вот. Красное виднеется. Это дымовая граната. И смотри – у него нет гаджета в ушах, явно не сторонник открытой информации.