Катя Саргаева - Полет на Плутон

— Ну, осваивайтесь, — сказал Витя, и дверь со щелчком захлопнулась.

Перед нашим взором открылась большая комната в двадцать метров, в ней было аж два окна, так как комната была угловой. Она совершенно отличалась от камер внизу, если забыть о том, что дверь на замке, то вполне можно было поверить, что ты живешь нормальной жизнью. Комната была прямоугольной, справа от входной двери сразу была стена с первым окном, сразу за окном стоял добротный трехстворчатый шкаф. Дальше шла другая стена, сразу после шкафа стоял диван темно-бордового цвета с деревянными подлокотниками, рядом такое же кресло, за ним второе окно. В углу между диваном и шкафом был большой раскидистый фикус в деревянной кадке. Напротив дивана стояли две нормальные современные кровати с матрасом, а не койки с металлической сеткой, пружины которых скрипят при малейшем движении. На полу между диваном и кроватями лежал ковер. Возле каждой кровати стояла тумбочка, между кроватями стоял стол со стулом, и на столе стояли часы, что обрадовало меня больше всего. Над столом висело зеркало, и я сразу же в него посмотрелась, так как не видела себя с того самого момента как попала сюда. Зеркало не было стеклянным, Ира постучала по нему ногтем, и послышался звук ударов по пластику. Мы решили, что это какое-то недавнее изобретение. Дальше, следом за вторым окном была дверь в санузел, замка на ней не было, но сама дверь была, и это не могло не радовать. Между дверью в Санузел и одной из кроватей стоял небольшой открытый стеллаж с книгами, и это поразило меня больше всего.

Санузел тоже был большим, разделенным как бы на три секции. Прямо напротив двери были две раковины, над ними висело такое же зеркало, как и над столом в самой комнате. Рядом с раковинами был унитаз. Дальше оставшееся помещение разделялось пополам стеной, с одной стороны была ванна, а с другой открытый душ с дыркой в полу для стока. В санузле уже была зубная паста, и мыло, и туалетная бумага, и полотенца, и даже два вафельных халата, так что нам не нужно было ждать, когда все это выдадут.

— Знаешь, — сказала Ира, открывая настежь окна, — я бы тебя сейчас так обняла, что тебе дышать бы трудно стало, но я знаю, что у тебя все болит, и поэтому не буду, но знай, что я хочу это сделать!

Она остановилась возле окна и глубоко дышала пыльным воздухом. Снег недавно растаял, все высохло, и ветер поднимал песок в воздух. Я начала открывать тумбочки и ящики стола, в них были расчески, тетради с ручками, даже совершенно новая гигиеническая помада. В шкафу я нашла несколько пар белья и носки, сменную тюремную форму и другую одежду.

— О! Меня не оставят жить в одних трусах до конца моих дней, — сказала я, — да тут прямо как в отеле.

— Главное теперь не накосячить, чтобы не потерять все это.

— Я буду тише воды, можешь мне поверить.

— Это ты сейчас так говоришь. Некоторые возвращались отсюда назад, а некоторые решали, что ни за что не вернутся и кончали жизнь самоубийством. Когда смотришь в окно, начинаешь понимать, что там есть нормальная жизнь, что ты лучше умрешь, чем вернешься в это подземелье. Вид из окна подбивает человека к побегу.

— Значит я постараюсь вести себя хорошо, — сказала я, подойдя к Ире.

Виды из разных окон были разными. Сейчас мы смотрели на густой смешанный лес, который начинался сразу за зданием тюрьмы. Уже смеркалось, и хорошо разглядеть можно было лишь те места, которые были освещены фонарями. Из другого окна было видно небольшое здание из красного кирпича с железной крышей, за ним была заасфальтированная площадка, на ней была разметка, но ее было плохо видно, так как она находилась вдали от фонарей. Дальше был все тот же лес. Я обратила внимание на то, что забора не было.

— Ир, а прочему забора нет?

— Он есть, просто его не видно. Когда тебе разрешат выйти на улицу, то покажут, как он выглядит на компьютере. Он лазерный, и его лучи изрубят тебя в котлету, если попытаешься пройти сквозь него. Видишь вон те столбы? Между ними лазерная сетка, ячейки два на два сантиметра. Они разрезают все, даже пролетающие мимо листья с деревьев.

— Не хило! А как же животные? — ужаснулась я, — забора ведь не видно, и они идут куда хотят.

— По периметру стоят отпугиватели для животных, но иногда птицы попадают, очень редко зайцы, мыши всякие. Один раз лось зашел, и всем наглядно показали, что будет с человеком — куча фарша.

— А как можно выйти на улицу, за что туда выпускают?

— Ни за что, а для чего. Зимой снег чистить, осенью листья убирать, и весной тоже старую листву собирать и жечь. Мужикам больше везет, им разрешают разгружать машины с продуктами. Когда подходит сезон составляют бланк очереди. Все рвутся делать какую угодно работу лишь бы выйти на улицу хотя бы на несколько часов. Так в течение года все хотя бы по одному разу бывают на улице. Сейчас уже должны составлять бланк на очередь прошлогоднюю листву собирать и жечь.

— Сегодня третье мая, а здесь только снег сошел, мы наверное где-то в Сибири.

Ира лишь улыбнулась мне. Мы еще долго стояли и молчали возле открытого окна.

Ночью пошел дождь, из-за открытого окна в камере было холодно, но Ира ходила как пьяная от запаха дождя, и я не стала закрывать окно, лишь посильнее закуталась в одеяло. Утром я проснулась от звука сирены, он лился из небольшого динамика, который висел над входной дверью, это был сигнал к подъему. Семь часов — подъем, восемь — завтрак, девять — начало рабочего дня, час — обед, шесть — конец рабочего дня, семь — ужин. Таков был распорядок дня, он висел на входной двери.

Ира уже встала, и была в ванной. Я подошла к окну, которое выходило на кирпичное здание и площадку. Сейчас, при свете дня все можно было хорошо разглядеть. На заасфальтированной площадке за кирпичным зданием была разметка желтого цвета, сейчас ее хорошо было видно, и я поняла, что это вертолетная площадка, она плавно переходила во взлетную полосу. Длина ее была на глаз около километра, и я поняла, что если здесь и садятся самолеты, то маленькие типа Кукурузников, максимум Яки.

Лес был по большей части хвойным, деревья очень высокие. Даже в воздухе пахло хвоей, я хорошо знала этот запах, ведь мы не один раз укрывались в тайге на несколько месяцев. Тюрьма называется «Енисей», как и одноименная река в Сибири, мы в тайге, на улице градусов семь-десять тепла, не больше, притом, что сейчас май. Из всего этого, и судя по климату и разнообразию флоры я сделала вывод, что тюрьма находится где-то в Красноярском крае, в центральной и западной его части. Да, отсюда действительно нет смысла сбегать, если не хочешь быть задранным медведем или волком, съеденным комарами и муравьями, или утопнуть в бесчисленном количестве здешних болот летом, а зимой замерзнуть насмерть.