Катя Саргаева - Полет на Плутон

Я тяжело вздохнула.

— Знаешь, все это очень интересно, но вместе с тем очень страшно. Глеб как-то сказал, что все люди находящиеся здесь в своем роде уникальны, мы как личная коллекция России, и я с ним начинаю соглашаться. Я тут столько всего узнала, что волосы дыбом встают. Все это шокирует в хорошем и плохом смысле одновременно. Мне сейчас даже кажется, что я больше не хочу ни о ком здесь ничего узнавать, мне становится страшно, люди ужасные существа. Знаешь, я даже согласна с тем человеком, который вообще создал эту тюрьму. Здесь и правда многие опасны для мира, и их нужно держать в клетках.

— Ты поражаешь меня своей наивностью, — с улыбкой сказала Ира, она сидела на диване, а моя голова лежала у нее на коленях, и она бездумно гладила меня по волосам, — ты вроде бы все понимаешь, но все равно удивляешься.

— По мне может и не скажешь, но я люблю верить в сказки, и в то, что мир хорошее место.

Я действительно люблю верить в сказки. Когда в моей жизни появился Гога, то он из кожи вон лез, только бы оградить меня от воздействия той жизни, которой жила мама, потому что сама мама никогда особо не думала о том, как все это влияет на мою психику. А за те недолгие годы до появления Гоги, моя психика и так уже сильно травмировалась. Гога был замечательным отцом. Он придумывал для меня волшебные миры, в которых мама не наркодиллер и киллер, а чудо-женщина имеющая сверхспособности. Что во время «отхода» мы не убегаем от полиции и других бандитов, а едем в сказочное путешествие, и жить будем не в заброшенной егерской сторожке без воды и с туалетом на улице, а в избушке на курьих ножках. Я искренне верила, что избушка встает на свои курьи ножки, и гуляет по тайге ночью, когда мы спим, а днем прикидывается совершенно обычной хатой. Гога был для меня добрым батюшкой королем, а мама злой мачехой. Даже в гараже у Олега в глубине своего сознания я представляла, что играю в Айболита.

Без Гоги мне было очень плохо, без Гоги мир перестал быть розовым, а стал жестоким и ополчился против меня. Теперь я осталась одна в целом мире, и начала самостоятельно выдумывать для себя очередной волшебный мир. Я представляла себе, что попала в уникальное, удивительное место, где собрали супергероев, и у всех разные силы. Я как будто попала в фильм «Люди икс», и подпитывала свои иллюзии чем только могла. Мне было очень любопытно узнавать об очередных способностях наших супергероев, но время от времени реальность отрезвляла мое сознание, и мне становилось очень страшно. Тогда я пыталась снова погрузиться в мир фантазий, который рисовала моя нездоровая психика, я с детства привыкла укрываться в этом мире иллюзий. Но сейчас это не получалось сделать, видимо потому, что больше не было Гоги, которому я безгранично верила. Например, он говорил мне, что в Амуре водятся русалки, и он видел их своими глазами, и я ему верила, мне тогда было девятнадцать лет. Несмотря на то, что я выросла, он по-прежнему выдумывал для меня миры, в которых я могла укрыться от всего того безумия, что происходило вокруг. С одной стороны хорошо то, что я работала в гараже с Олегом с тринадцати лет, благодаря этому я стала врачом, и кто бы мог подумать, благодаря этому сейчас живу в камере класса люкс самой страшной тюрьмы России. Но плохо то, что я навидалась таких страшных вещей. Больница и гараж это небо и земля. Понятное дело, если разрезать человека, то внутри мы все одинаковы, в больнице мы или в самодельной операционной гаража. Травма есть травма, куда с ней не обратись. Разница в том, что здесь операции проводились без анестезии, а если анестезия и давалась, то в виде героина. Разница в том, что в больнице, во время операции родственники больного тихо плачут в зале ожидания или палате, а не блюют в желтое пластиковое ведро, не пьют из горла водку, и не орут чистым матом, стоя у тебя за спиной и сбивая тебя с толку, пока ты ковыряешься в чужом животе. Разница в том, что в больнице есть морг, и трупы отправляются туда, а не лежат на столе, обложенные мешками со льдом, дожидаясь «своего» человека Олега из морга больницы. Более того, там трупы забирают, и с почестями проводят похороны. Здесь же тебе могут кинуть пакет с деньгами, и больше не иметь к этому отношения.

Сейчас мне очень хотелось, что бы появился человек, который не будет рассказывать мне страшных историй о том, за что тут кто сидит, и о том, насколько страшное место под названием мир. Но такого человека не было, и Ира, и Глеб, и Витя, и даже Борский хорошо ко мне относились, но все они окунали меня в реальность, из которой я так рьяно хотела сбежать. У меня больше не получалось погружаться в иллюзорный мир, и я постепенно впала в моральный ступор. Трудности закаляют характер и психику человека, делают его жестче и менее восприимчивым к потрясениям, казалось бы, что и со мной должно было быть так, но со мной так не случилось. Я была слаба духом, и отчаянно нуждалась в другом человеке, в защитнике.

Сегодня началась вакцинация от гепатита, она была разбита на два дня. В первый день прививали персонал, во второй день заключенных.

Само помещение медблока было достаточно большим, и делилось на несколько комнат. Войдя в медблок попадаешь в широкий коридор, вдоль его левой стены стоит ряд стульев для ожидающих своей очереди посетителей, мы называли его приемной. Дальше был кабинет Глеба, в нем же был и второй стол, его должен был занимать Саша, но он за ним редко работал, говорил, что у него все в голове, а марать бумажки он не любит. Теперь на нем стоял мой ноутбук, но к нему я еще и не подходила, так как пока что было не до этого. Дальше коридор сворачивал налево, из него попадаешь в стационар. В нем было десять коек, по пять с каждой стороны. Возле каждой койки стояла стойка для капельниц и небольшая тумбочка с тремя выдвижными ящиками, эти ящики служили аптечкой для оказания первой помощи. Также в стационаре был «смотровой кабинет», это была просто койка отгороженная двумя ширмами. Дальше была кладовка, в ней хранилась тележка для реанимации, передвижной аппарат УЗИ и портативный рентген аппарат. Напротив нее был санузел. Эта кладовка открывалась пластиковой картой-ключом, который мне сегодня и выдали. Дальше помещение делилось на две части, одним из них была операционная, другим склад с лекарствами и медицинским оборудованием, склад тоже открывался картой-ключом. Дальше через стену была лаборатория, но в нее был отдельный вход, и там я еще ни разу не была.

Мы с Глебом вдвоем делали прививки в стационаре, и сегодня я увидела всех работников администрации, всех охранников, весь персонал. Люди постепенно менялись, одни приходили, другие уходили. Некоторые меня побаивались, и стремились попасть не ко мне, а к Глебу. Меня это не удивляло, и даже не расстраивало, на их месте у меня была бы такая же реакция. Людям нужно время, чтобы ко мне привыкнуть. Я обратила внимание на то, что среди персонала было довольно много женщин, около двадцати процентов, и поняла, что скоро обзаведусь своими пациентами, так как раньше оба врача здесь были мужчины, а ко мне потянется женская часть. Борский же демонстративно прошагал ко мне, пытаясь привлечь при этом к своему поступку максимум внимания. Тем самым он хотел показать, что мне можно доверять.