Катя Саргаева - Полет на Плутон

Вечером мы с Глебом сделали прививки друг другу. Я отказывалась, но Глеб сказал, что так положено, и вообще после вакцинации мне нужно будет провести полное обследование и завести на меня карту.

— Но ведь это необязательные прививки, зачем нам их делать?

— Во-первых, ты врач, и всем работникам в медицинских учреждениях делаются прививки. Во-вторых, ты в тюрьме, да еще и под землей, не забывай об этом. Каждый год одна из прививок меняется, сейчас от желтухи, а вот от туберкулеза делают каждые семь лет уже лет тридцать всем заключенным всех тюрем России. К тому же у нас не районная поликлиника, и вакцина не для всех, а хорошая.

— Глеб, пожалуйста, перестань рассказывать мне о том, в каком дерьмовом мире мы живем. Я ничего больше не хочу об этом знать. Я не хочу знать того, что в районных поликлиниках людей обкалывают не пойми чем, и в случае чего прививка им не поможет, но вот фармацевтические компании обогатятся на выпуске вакцины из физраствора.

— Так ты ведь сама все знаешь, и только что об этом сказала.

— Я просто не хочу об этом слышать. Пока ты не подтвердил информацию, это всего лишь мои догадки.

Глеб посмотрел на меня с сочувствием, и хотел что-то ответить, но промолчал.

Следующим утром началась вакцинация заключенных, сначала были женщины, потом мужчины. Сегодня я увидела почти всех заключенных. Каждый, садясь на кушетку, называл фамилию и имя, а я искала карту. Большинство женщин меня уже видели, а вот мужчины все рвались попасть ко мне. Они с любопытством меня разглядывали, некоторые пытались поговорить, некоторые пошутить, а некоторые даже ухватить за филейную часть. В стационаре и в приемной было много охраны, и когда мы начали прививать мужчин, рядом со мной уселся Витя. За все время нашего с ним знакомства мы с ним так и не поговорили, и я так и не узнала, почему он меня оберегал, и в самые сложные моменты всегда оказывался рядом. Не думаю, что он имел на меня виды как на женщину, там было больше семейной опеки, как если бы он был моим старшим братом. Всякий раз, когда на мою кушетку усаживался очередной «долгорукий» заключенный, Витя брался за резиновую дубинку и грозил ею. Один раз он правда не доглядел, но я отомстила сама, ведь в моей руке был шприц.

Тут в стационар вошел очередной заключенный, и я, увидев его, инстинктивно отшатнулась в сторону Вити, и прижалась к нему правым боком.

— Не бойся, он только с виду страшный, — сказал Витя, и легонько подтолкнул меня к кушетке, на которую уже уселся мой пациент, — он у нас весельчак и балагур. Правда, Гулливер? Не будешь обижать нашего нового врача?

— Я? Ее обижать? Вот эту мелочь? Да я ее грудью защищать готов! — с улыбкой сказал мужчина, — раздеваться надо?

— Нет, только рукав закатать, — совершенно искренне сказала я.

— Да он стебется над тобой, не обращай внимания, а то ты всему подряд веришь, и правду от шутки не отличишь, — сказал Витя.

— Фамилия? — спросила я у пациента.

— Нефёдов Дмитрий Иванович, 1973 года рождения, — отчеканил он как в армии, громко и четко.

— Достаточно одной фамилии, — все так же искренне сказала я.

Я стояла и невольно разглядывала сидевшего передо мной мужчину. Он был просто огромный, рост два метра и два сантиметра, вес сто двадцать килограммов, об этом я прочитала в его карте, и именно поэтому ему дали прозвище Гулливер. У него было суровое лицо, но глаза очень добрые если присмотреться, и когда он улыбался, то на его покрытых трехдневной щетиной щеках появлялись ямочки. У него были каштановые волосы, но половину их покрыла седина, щетина на лице тоже была с проседью, глаза светло-карие, почти желтые, как у кошки и очень живые, а над ними густые, кустистые брови. Левую бровь рассекал толстый застарелый шрам, он протянулся вниз до скулы, проходя в паре миллиметров от глаза, и от этого уголок глаза был чуть опущен. Он сидел на кушетке, упираясь руками в колени, ладони его были огромные, пальцы и кисти рук покрыты волосами. Он так же разглядывал меня, это длилось примерно минуту, потом Витя закашлялся, прерывая наше обоюдное разглядывание.

Я повернулась к тумбочке, на которой лежали карты, и начала перебирать их. У меня напрочь вылетела из головы его фамилия, и я пыталась найти его по фото на титульном листе карты, для этого мне пришлось перебрать все карты, а не только на букву, с которой начиналась его фамилия.

— Ну ты долго будешь там копошиться, жучок? — спросил меня Дима, — я очень прививку хочу, страсть как боюсь заразиться гепатитом С!

— Скажи еще раз фамилию.

— Нефёдов Дмитрий Иванович, 1973 года рождения, — все так же ясно и четко сказал он.

— Прививка от гепатита А, а не С.

— Да какая разница, один хрен гепатит.

— Большая, гепатит А это простая желтуха, а гепатит С очень серьезное заболевание, от него и умереть можно. И прививок он него нет, — ответила я, найдя карту.

— Ого! Такая маленькая, а уже такая умная!

— Чего это я маленькая? Я не маленькая, и не жучок, и не мелочь, — почти обиженно сказала я.

— Правда? Сколько в тебе роста? Наверное метр пятьдесят, не больше.

— Больше! Метр шестьдесят пять, и это средний рост для женщины. А рядом с такой дылдой как ты любая будет мелочью!

— Гулливер, прекращай, — с улыбкой сказал Витя, — у нее в руке шприц!

— Да ладно, дай поюморить, ведь не каждый день такая наивня попадается. Ради такого дела я готов потерпеть укол!

Я протерла его плечо спиртом, и взяла в руку шприц. Дима глянул на меня, а потом как ребенок перед уколом глубоко и шумно вдохнул и задержал дыхание, следом зажмурил глаза, готовясь к боли. Мне почему-то стало от этого тепло на душе, и моя почти детская обида отступила. Я улыбнулась и наименее болезненно и аккуратно ввела иглу под кожу.

— Совсем даже и не больно, — сказал Дима, открыв один глаз. — Ладно, не злись на меня, здесь без юмора и свихнуться недолго, — уже искренне сказал он, и погладил меня своей огромной ладонью по плечу.

Витя кинул на него настороженный взгляд, но ничего не сказал.

Было девять заключенных, которые были особо опасны, и жили в одиночных камерах на пятом этаже, там были и мужчины и женщины. У них были большие камеры, в которых было все, и место для отдыха, и книги, и некоторые спортивные тренажеры. Они никогда не выходили из камер без особой надобности, еду им тоже приносили в камеру. Им Глеб сам провел вакцинацию, так сказать на дому.

На следующий день Глеб начал мое полное обследование, с моим здоровьем все было в норме, и я начала создавать электронную картотеку. Она так же была разбита на персонал и заключенных. Если на разбор карт и прочей документации у меня ушло два дня, то на создание электронной картотеки мне понадобился месяц. Теперь я знала клиническую картину почти каждого человека здесь, но в голове у меня конечно все не отложилось. Помимо бабы Нюры было еще несколько человек, карты которых были застенографированы, и Глеб сказал, чтобы я их вообще не трогала, ко мне эти заключенные в виде пациентов все равно не попадут. Ну что ж, нет, так нет, не очень-то и хотелось. Я больше не стремилась узнать историю каждого заключенного, и чем он так уникален, что попал сюда.