Катя Саргаева - Полет на Плутон

— Он и мне предложил жить с ним, — сказала Ира, глядя в потолок, — знаешь, мне даже кажется, что у меня снова появились к нему чувства. Если он вернет мне мою дочь, то я могу и влюбиться в него по второму кругу.

— Ну и слава богу, я очень рада, что ты поедешь, и что вы с Борским будете вместе.

— Он даже предложил мне пожениться, когда у меня будут новые документы.

— И вы поженитесь?

— Наверно. Нас слишком многое связывает. К сожалению больше плохого, чем хорошего, но все эти потрясения сближают. К тому же он знает меня, знает всю мою подноготную, и все равно любит меня. Мы с ним так долго вместе, и все эти годы прошли здесь. Мы оба уже не знаем, как жить в нормальном мире, и это сближает нас еще сильнее, поодиночке мы бы не смогли вернуться в люди.

Следующим утром прием переезжающих продолжался. Днем пришел Дима, и я шепнула ему на ушко о семейном секторе. Дима был так рад, что схватил меня на руки и закружил, невзирая на охранников.

Через два дня у нас было очередное свидание, и мы наконец могли все спокойно обсудить. Когда я пришла к нему в камеру Дима был задумчивый и тихий, и даже не шутил.

— Что с тобой Медведь? — спросила я, забравшись к нему на колени.

Дима смотрел на меня, и как будто не хотел озвучивать свои мысли. Я чувствовала, что его что-то гнетет, и ему очень больно.

— Димочка, золотой мой, хороший, любимый, ненаглядный, самый лучший, скажи мне что случилось, а то я сейчас умру от незнания. Скажи, чем тебе помочь, я все для тебя сделаю.

Дима улыбнулся, и прижал меня к себе, потом тяжело вздохнул.

— Я много думал эти дни, и пришел к выводу, что я не имею права держать тебя возле себя. Мы ведь никогда не думали, что выйдем отсюда, а теперь это возможно. Когда проект закончится мне будет пятьдесят восемь лет, а тебе всего тридцать шесть. Ты будешь еще молода, и всегда будешь красива. Ты встретишь мужика помоложе, и того, кто сможет дать тебе стабильное будущее, и не будет иметь такого прошлого как я. Я буду старый и никчемный, я умею воевать и воровать, и больнее ничего. Я не представляю себе жизни на свободе, а ты встретишь хорошего мужика, и у тебя обязательно будут дети. Я не имею права отнимать у тебя жизнь и нормальное будущее.

— Дима, что ты несешь?! — перебила я его, — замолчи! Я не хочу слышать всего этого. Ты вообще думаешь, что говоришь? Я не смогу без тебя жить, и главное — не хочу. Как ты вообще можешь даже думать об этом?!

— Я думаю о тебе и твоем будущем.

— Нет, я не согласна с этим, я тогда вообще никуда не поеду. Ты что не понимаешь? Я не хочу жить без тебя! Мне не нужно будущее без тебя! Не нужна свобода без тебя! Мне ничего не нужно без тебя! — слезы ручьем хлынули из моих глаз, и у Димы внутри все сжалось.

— Только не плачь, малыш, пожалуйста, — Дима укачивал меня на руках как ребенка, а я вцепилась в него мертвой хваткой, как когда-то в Гогу, когда он решился уйти, — что мне сделать, чтобы ты перестала плакать?

— Выбросить эту чушь из головы! Больше никогда не говорить, что ты хочешь меня бросить, и никогда меня не бросать.

— Я и не хочу тебя бросать, и я сам умру без тебя. Но для тебя так будет лучше.

— Нет, мне не может быть лучше без тебя , как же ты не понимаешь? Дима я никуда не поеду, если ты не пообещаешь мне выкинуть из головы эти мысли.

Дима вытирал мои слезы и молчал.

— Ты меня слышишь? Пообещай мне!

Я почувствовала, что та ниточка, которая связывала его истинные желания и то, что ему казалось правильным поступком оборвалась, и вперед выступило желание быть со мной до последней секунды, и никогда не расставаться.

— Хорошо, я обещаю.

— А теперь пообещай, что никогда меня не бросишь.

— Я никогда тебя не брошу. Обещаю.

— Дом, собака, камин, акулы в ванной и даже детская, я согласна — у нас будут дети. Я на все согласна, но только с тобой. Скажи еще раз.

— Обещаю.

Мы с Ирой сидели на диване в ожидании когда откроют дверь. Весь наш багаж уместился в небольшие сумки, которые нам выдали для переезда. Внутри у меня было волнение и страх, мы отправлялись в неизвестность, но в конце этого тоннеля был виден свет. Ира была само спокойствие, она держала меня за руку, и это меня немного успокаивало.

Сегодня улетала первая группа. В нее входили почти все, кто жил наверху, так как все мы были ценными кадрами на новом месте. Я заведовала медблоком. Ира по образованию была ботаником, и даже несколько лет работала в каком-то НИИ, и теперь входила в группу ученых как младший специалист. Дима был в группе инженеров. Борский руководил всеми заключенными, но теперь он не был самым главным, и его власть была ограничена.

Мы услышали рев садящегося самолета, через некоторое время двери почти всех наших камер открылись. Только баба Нюра оставалась в «Енисее».

— Ну вот и все малой, — сказала Ира, вставая с дивана, — нас ждет новая жизнь, пойдем.

Мы взяли свои сумки и вышли из камеры. В коридоре, перед дверью на улицу охранники всем выдавали утепленные куртки и шапки.

— Ну что жучок, тебе тепло? — услышала я голос Димы позади себя.

Я обернулась и увидела его в застегнутой под горло куртке и накинутом на голову капюшоне. Он напялил на себя даже лыжную шапку и перчатки.

— Ты похож на снежного человека, — с улыбкой сказала я, — и ты зря полностью оделся, ты упаришься.

— Да я уже упарился, — сказал Дима, снимая шапку и перчатки.

Во главе нашей колонны был Борский, замыкал ее Витя, он тоже уезжал с нами. Так как на данный момент в тюрьме оставалось совсем мало народу, то и половина персонала переезжала с нами, им так же были предложены особые условия, и многие согласились. На улице было тепло, июнь как-никак, было аж двадцать градусов. Это был последний теплый день в моей жизни.

Самолет был небольшой, я на таких никогда не летала. Было по два кресла в два ряда, кресла были похожи на сиденья маршрутки, причем не первой свежести, обтянутые синей материей, на которой местами виднелись латки, а кое-где и дыры. Ну ладно, спасибо хоть не на полу сидеть. Нам разрешили сесть по своему желанию, и Дима тут же плюхнулся рядом со мной. Я, зная то, что он конечно полетит со мной села на кресло в первом ряду, так как впереди было достаточно места, куда поместились бы Димины ноги. Всего было тридцать человек, десять из которых были охранниками, они сидели через ряд.

Командовал нашим полетом незнакомый мне мужик. Он был очень неприятный, невысокого роста и коренастый, лысый, но с казацкими усами, которые были желтые с одной стороны, видимо от никотина. Зубы его тоже были желтые там, где не были черными. У мужика была явно бандитская рожа, а глубокая впадина на переносице говорила о давно сломанном носе. Мужик постоянно матерился и сплевывал прямо на пол салона самолета. Так как мы с Димой сидели в первом ряду он стоял рядом с нами, а потом и летел на откидном кресле прямо напротив Димы.