Катя Саргаева - Полет на Плутон

Нас также ознакомили с местным климатом и провели технику безопасности. Сейчас на острове царил полярный день, который начинался здесь с середины апреля, а с конца сентября начнется полярная ночь. В этих условиях трудно соблюдать обычный режим, поэтому на станции было четкое круглогодичное расписание. Климат здесь арктический, и температура редко поднимается выше нуля, такое бывает лишь летом, но и тогда температура в основном минусовая, самый жаркий месяц июль, тогда температура может подняться до четырех-шести градусов тепла. Зимой средняя температура минус двадцать пять-тридцать градусов. Но страшнее и опаснее всего здесь штормовые ветры, которые дуют со скоростью сорок метров в секунду.

Здесь не тюрьма, и отныне передвигаться мы будем свободно. У каждого будет работа в соответствии с его навыками, и так же доступ в различные сектора. Здесь не было ни лазерного, ни какого-либо другого забора, но это было и не нужно, сбежать со станции это верная смерть. На материк можно было попасть только по воздуху или воде. Зимой льдами покрывался весь архипелаг Северная Земля, и льды соединяли все острова. Но материка льды не достигали. За последние пару десятков лет климат на всей нашей планете сильно изменился, еще двадцать лет назад льды достигали материка, но сейчас, в связи с глобальным потеплением нет. К тому же дисциплина была строгой, здесь не давали шанса оправдаться, и при первом же, даже мелком нарушении местного свода законов отправляли назад в «Енисей».

— Учи наизусть местный кодекс, и не смей его преступать, — говорила я Диме.

— Ну да, буян тут я, ты у меня очень послушная девочка.

После беседы нас отвели в жилой сектор и показали каждому свои новые жилища. Жилой сектор был первой левой лапой железного паука нашей станции. Он делился на три секции: женская, мужская и семейная. В замыкающей круглой части лапы была размещена столовая.

Мы с Димой застыли войдя в нашу комнату. Она была довольно большой, примерно такого же размера, что и наши камеры наверху в тюрьме. Если камеры в «Енисее» были больше похожи на обычные жилые комнаты, то тут все было совершенно иначе. Было ощущение, что мы попали на космический корабль из фантастического фильма о будущем. Комната была в стиле хай-тек, мне этот стиль не нравился, я была согласна с теми, кто говорил, что люди начали делать ремонт, потом устали от него, бросили наполовину недоделанным и сказали «хай так и будет».

Преобладали бежевые и серебристые цвета, хром и металл, даже постельное белье было светло-серого цвета. Прямо напротив входной двери было окно, оно напоминало мне окно в поезде, оно было таким же обтекаемым по углам и сделано из сплошного куска стекла, окно не открывалось. Позже я узнала, что материал, из которого сделано окно совсем даже не стекло и не пластик, а какая-то новая технология, это окно невозможно разбить, оно не пропускает холод, и всегда поддерживает температуру внутри помещения. Если прикоснуться к стеклу, даже когда на улице минус сорок, оно будет теплым. Справа на стене был вделан небольшой пульт управления, можно было выставить фон, вид из окна, фон был разный, и закат на море с пальмами, и снежные горы, и залитые солнцем поля, и горные реки, были даже темы космоса. Также стекло можно было засветлить или затемнить, эта функция сильно помогала во время полярных дней и ночей, которые длились здесь примерно по четыре-пять месяцев.

С правой стороны от входной двери вся стена представляла собой встроенный шкаф. Вид он имел конечно фантастический и был светло-серого цвета с хромированными ручками на многочисленных дверцах. Внутри этого гигантского шкафа была вся наша жизнь. Когда я открыла первую попавшуюся дверцу, то услышала голос, который исходил из динамика вмонтированного в основание шкафа сверху, он располагался по центру.

— Вас приветствует электронный помощник. Меня зовут Гриша, и я познакомлю вас со всем оснащением хозяйственного отсека. Я постараюсь ответить на все ваши вопросы.

— О как, — сказала я, глядя на Диму, — значит хозяйственный отсек, а я все шкаф, да шкаф.

— Вы можете называть это шкафом, я внесу этот термин применительно к хозяйственному отсеку.

— Гриша, а ты живой или искусственный? — спросил Дима.

— Я являюсь искусственным интеллектом.

— Охренеть, — тихо сказал Дима.

— Прошу прощения Дмитрий, не мог бы ты перефразировать? Мой словарный запас ограничен, но он пополняется с лексиконом моих хозяев.

— Это значит, что я удивлен. Готовь блокнот побольше, твой словарный запас очень сильно пополнится.

— Благодарю за совет, но я компьютер, и не делаю записей, поэтому блокнот мне не понадобится.

— Это был сарказм. Ты знаешь, что это такое? — с улыбкой спросил Дима.

— Сарказм — это язвительная насмешка, едкая ирония.

— Дима прекрати, он же робот.

— Да ты шутишь?! Это же бескрайнее поле для стеба.

— Ладно, я поняла, что это бесполезно. Гриша, скажи, откуда ты знаешь как нас зовут? Или ты знаешь как зовут только одного из нас?

— Тебя зовут Маргарита, но тебе не нравится, когда тебя называют полным именем, и предпочитаешь обращение Рита. Я знаю не только ваши имена, но и многие другие данные, так как в меня были закачаны досье вас обоих. Вы можете дополнить эти данные любыми другими, и я буду создавать для вас комфортную обстановку.

— Какие например данные?

— Комфортную температуру воздуха и воды, любимую музыку, фильмы, книги. Также цветовую гамму, я могу поменять цвет стен и мебели в комнате. Я могу отрегулировать освещение и управлять окном. Также я могу дистанционно использовать всю бытовую технику находящуюся в комнате, например, сварить кофе или поджарить тосты, включить массажер встроенный в матрас кровати, и многое другое.

— Охренеть, — сказал Дима, — а где здесь кофеварка?

— Ты удивлен, я понял, ха-ха-ха, — Гриша засмеялся неестественным смехом, — Открой самую последнюю дверцу со стороны окна.

Эта дверца была самой большой и широкой. Мы с Димой с любопытством рванули к ней. Когда Дима открыл ее, то перед нами показалась маленькая кухня. Был стеллаж со встроенной в него различной бытовой техникой: кофеваркой, каким-то другим прибором, назначения которого я не знала, было много всяких странных конструкций похожих на поднос на ножке. Там же была некоторая посуда, несколько тарелок, чашки и приборы. Я взяла чашку в руку, для меня она была маленькой, Гога еще в Грузии приучил меня к ведерным чашками, все остальные казались мне мензурками.

— А чашка-то маловата будет, — сказала я, вертя одну из них в руке.

— Это можно исправить, — отозвался Гриша, — открой соседнюю дверцу, ту, что сверху.

Я последовала его указаниям. За дверцей было пусто, и из задней стенки виднелся непонятный выступ. Я смотрела на пустоту этого ящика, и не могла сообразить, что мне делать дальше.