Катя Саргаева - Полет на Плутон

— Ну что, отбросы, все расселись? — спросил он стоя посреди прохода, когда дверь самолета закрыли. — Я ваш почтальон, а вы мои посылки. Сидим и не рыпаемся. В туалет никто не ходит, нам лететь всего два с половиной часа. Если вдруг станет плохо, в подлокотнике каждого кресла есть блевательные пакеты. Если пакет не помогает — ваши проблемы. Никто не встает с кресла, ни под каким предлогом, а если найдется отважный мудила, то получит вот этим, — он вынул из кобуры на поясе под курткой большой длинный нож с зазубринами на противоположном конце лезвия.

— У нас на борту есть врач, если кому-то станет плохо, — сказал Борский.

— Папаша, слушай сюда, — ответил мужик, — не у вас на борту, а у меня, это мое такси, и сейчас командир тут не ты, а я. Если тебя что-то не устраивает, то вали нахрен из моего самолета, усек? — Борский промолчал, я видела, как Ира впилась ему ногтями в руку, так как они сидели рядом с нами с другой стороны прохода. — Еще раз для особо тупых — никто не встает! Если кто-то из вас решит сдохнуть в пути, то он сдохнет в своем кресле. Хотите ссать, ссыте в штаны, жрать будете на месте, пить тоже. Все сидят и не пикаю! Погнали, капитан! — он звучно похлопал ладонью по двери в кабину пилота.

Я сидела возле окна, и прижалась к Диминому плечу, мне хотелось отгородиться от этого мерзкого мужика. Дима почувствовал это, он перекинул через меня руку и обнял за плечо.

— Тут вам не дом свиданий, — крикнул мужик, нагнувшись близко ко мне и брызгая слюной прямо мне в лицо, — на месте будете обниматься, можете хоть пошпилиться на льдине, а моржи будут вам аплодировать, — он усмехнулся собственной шутке и отодвинулся от меня.

Дима убрал с меня руку, но я увидела как его ладонь сжалась в кулак.

— Спокойно, пожалуйста, — тихо сказала я, — не дай бог нас оставят здесь из-за этого, потерпи.

Дима закрыл глаза и выдохнул. Его кулак медленно разжался. Мне стало жарко, и я расстегнула куртку, но снять ее мне не дал наш злобный надзиратель.

— Никто не раздевается! — рявкнул он на меня, и я тут же оставила попытки снять куртку. — Привыкай к этой тужурке, ты на крайний север летишь, там холодно как в пизде у Снегурочки. Щас взлетим и в салоне станет холодно, — уже более спокойным тоном добавил он.

Самолет заревел мотором и покатил по взлетной полосе. Когда мы взлетели, я с интересом смотрела в окно. Вид открывался на зеленые леса, а когда мы взлетели выше я увидела реку Енисей, она раскинулась во всем своем величии. Небо было чистое и безоблачное, и мне вдруг стало страшно. Я четко осознала то, что мы летим в неизвестность. Я всегда боялась перемен и была консервативной. Я привыкла к тюремной жизни, и в общем-то жизнь эта была очень даже ничего. Я довольно быстро приспособилась к ограниченному пространству и действиям, возможно мне в этом помог мой моральный ступор, но даже в то время когда мы с Димой еще не были вместе моя жизнь казалась мне вполне приемлемой. А уж когда в моей жизни появился Дима, то она вообще показалась мне малиной, хотя Ира все время меня предостерегала.

Человек вообще самый большой приспособленец. Наша сила в нашем разуме. Возможно после атомной войны и выживут крысы и тараканы, но среди них однозначно затиснется и пара-тройка людей. Может быть наше физическое тело не так хорошо приспособлено к экстремальным условиям, но разум точно приспособлен. Люди выживают в жутких, нечеловеческих условиях, и спустя какое-то время смиряются с тем, что есть, а потом начинают подстраиваться под внешние условия, приспосабливаются к ним, и спустя уже месяц налаживают свой быт и темп жизни. Человек очень гибкое существо, и я думаю, может подстроиться вообще под любые психологические условия. Мне было страшно лететь в Арктику, но я знала, что я приспособлюсь к новым условиям, и уже через месяц станция «Феникс» станет моим полноценным домом, тем более со мной будет Дима. Ради того чтобы прийти вечером домой, лечь к нему в постель, обнять и прижаться щекой к его мохнатой груди я переживу что угодно, и буду переживать каждый день и изо дня в день.

Когда мы подлетали к острову Комсомолец я снова с интересом уставилась в окно. Сейчас льды отступили от берега, и он четко вырисовывался на фоне устрашающего почти черного цвета Северного Ледовитого океана. Б о льшая часть острова все же была покрыта ледником круглый год, именно в этой части и располагался научно-исследовательский центр «Феникс». Ближе к берегу почва была серо-бурого цвета, каменистая и безжизненная. Само здание станции с воздуха напоминало гигантского металлического паука, был большой круглый центр, от него в разные стороны расходились шесть лап, на концах которых так же были круглые помещения.

Наш доберман не обманул, на острове было холодно, минус четыре градуса. Ветер чуть не сбил меня с ног, как только я сошла с самолета, хорошо Дима успел подхватить меня под руку.

— Ты чего, жучок, решила поцеловать свободную землю? — с улыбкой сказал Дима.

Я даже не скривила обиженную гримасу, хотя всегда так делала, когда Дима стебался надо мной. От ветра у меня перехватило дыхание, и я чуть не задохнулась. Дима увидел это и развернул меня спиной к ветру, тогда я смогла дышать свободно.

Я огляделась вокруг — бескрайняя снежная пустыня. Нас встречал наш новый великий начальник. Им был мужчина тридцати пяти лет, одетый в какой-то костюм серебристого цвета, и напоминало его одеяние обычный легкий спортивный костюм. Звали его Миша. Я решила, что он морж или сверхчеловек раз ему не холодно в этих тоненьких портках, но вопросов задавать не стала.

Он привел нас в здание станции и провел в большой зал. Там мы все расселись, и он рассказал нам о самой станции, местном климате, правилах поведения и задачах. Я слушала его открыв рот, мне казалось, что я попала на другую планету. Эта станция была и научной, и исследовательской, и экспериментальной одновременно. Вообще эта станция была первой в своем роде, подобных ей в мире больше не существует. Станция была разделена на шесть секторов: жилой, лабораторию, технический, два био сектора — растения и животные и научный сектор. В центре была администрация. Научный сектор представлял для меня самый большой интерес, там разрабатывались совершенно новые технологии разных направлений, и медицинские, и технические, и информационные. Но в полный экстаз меня вводили нанотехнологии. Вся эта огромная станция была построена из совершенно новых очень легких, и в то же время сверхпрочных материалов. На станции не было ни электричества, ни отопления, ни даже привычной нам канализации, но при этом станция была самой передовой и технологичной, потому что в качестве всего вышеперечисленного выступали нанотехнологии и технологии совершенно новые, ранее неизвестные человечеству. Всего на станции было 308 человек, включая 87 наших.