Катя Саргаева - Полет на Плутон

Все время моего разговора с Борей Дима был со мной, и был в курсе всего. Дима сидел на диване, и я забралась к нему на колени и свернулась в позу зародыша. На большом Диме в таком положении было сидеть гораздо удобнее, чем на костлявом Гоге.

— Я даже не могу представить, что там творится, мне даже немного стыдно, что мы здесь так хорошо устроились, а там умирают люди гораздо лучше нас.

— Жучок, ты что считаешь, что мы плохие люди?

— Хорошие не попадают в тюрьму.

— Ага, только такие наивные как ты.

— Ты считаешь, что мы заслужили здесь находиться?

— Уж я точно заслужил. Сейчас страна, за которую я воевал, и которая меня бросила с лихвой расплатится.

— Тогда была не наша страна, тогда вообще непонятно что было, уже не СССР, и еще не Россия, у нас лет пятнадцать была страна под названием «Перестройка».

— Подожди, бог с ней, со страной. Ты считаешь, что мы плохие люди?

— Не знаю Медведь, я уже ничего не знаю. Моя семья не жила по государственным законам, и потому не привила мне привычку соблюдать его, но я всегда жила по своим внутренним, божьим законам, а теперь бога нет, и я уже не знаю от чего отталкиваться. Как мне теперь понять что такое хорошо, и что такое плохо? Как мне оценить, кто чего заслуживает?

— Надо оценивать по результатам малыш.

— И не учитывать способов, которые привели к этому результату?

— Все это сложно. Там что-то происходит, — Дима ткнул пальцем в монитор, который показывал изображение с камеры на часах Борского, он прикрепил их к кислородной маске, и теперь они были у него на лбу, так я видела тот обзор, который видел он.

Я встала с Димы и подошла к монитору.

— Илья Николаевич, что там у вас творится?

— Алле плохо, из-за болезни она потребляет больше кислорода, у нее заканчивается последний баллон. Ни Глеб, ни Анна Тимофеевна ничем не могут ей помочь.

Я слышала, как дрожит голос Борского, у него сильно участилось сердцебиение.

— Вам надо успокоиться, так и вы сами потребляете больше кислорода. Гриша, сколько им осталось идти?

— Полтора километра.

— Где сейчас Саша, и через сколько он будет на месте?

— Он уже подходит к берегу, две минуты, и станет.

— Свяжи меня с Сашей.

— Секунду. Можешь говорить.

— Саша, вы сможете высадиться на берег?

— Да здесь хорошее место есть.

— Они от вас в полутора километре, дойди к ним пешком, там Алле плохо, у нее заканчивается кислород, а ей лучше не снимать маску. Только Ире не говори.

— Она была со мной и слышала все, что ты сказала, она схватила баллон с кислородом и уже полезла на берег.

— Бегом иди за ней!

— Как раз высаживаюсь на берег.

Я смотрела то на один монитор с камеры Борского, то на другой, с камеры Саши. Я видела, как он догоняет Иру. Видела, что Алла уже задыхается, и Ира с Сашей не успеют добраться до них вовремя. Тут Борский не выдержал, и решил отдать Алле свой кислородный баллон, но баба Нюра не дала ему этого сделать. Она сказала, что не проверяла, но скорее всего ей и радиация не страшна, и сняла свою маску, потом отдала свой кислородный баллон Алее. Через пять минут подоспели Ира с Сашей.

Спустя два часа все были на станции, и ее двери закрылись уже навсегда. Я провела обследование всей группы, со всеми все было хорошо, даже с бабой Нюрой, она была права, радиация ей не страшна.

— Дим, я ее боюсь, она прямо мутант какой-то.

— Ну она-то точно хорошая, хоть и мутантка, смотри сколько всего полезного сделала.

— Твои слова натолкнули меня на одну мысль. Я пойду, схожу к ней.

Баба Нюра с богатырским аппетитом уплетала наши химические яства, ей они очень нравились, и казались бесконечно вкусными, а так как никакая химия известная человечеству ее не брала, то она не ограничивала себя в количестве.

— Анна Тимофеевна, вы ведь генетик? — она молча кивнула головой, так как рот у нее был набит, — так может быть вы смогли бы вылечить Аллу?

— Смогла бы, — ответила она, когда прожевала, — я уже составила клиническую картину, но мне нужна лаборатория.

— Значит вы согласны попробовать?

— А почему нет? Я уже заржавела без работы за столько лет, а так хоть пригожусь.

— Тогда нужно посмотреть что там осталось в научной лаборатории, думаю в моем медблоке ничего полезного для вас не найдется.

Мы оделись, вооружились люминерами и направились в научный сектор. Лабораторию оставили нетронутой, было ощущение, что еще пять минут назад здесь были люди, и сейчас просто вышли, на одном из столов даже осталась чашка с недопитым чаем. Баба Нюра смотрела на все удивленными глазами, и я догадалась, что она понятия не имеет что все это такое. Я и сама с половиной всего этого оборудования не была знакома, а она, просидев восемьдесят три года в тюрьме, вообще как будто попала в будущее. Когда она помогала создавать лекарство от рака ее не пускали в лабораторию, а просто давали изучать результаты работ и исследований.

— Не переживайте, Гриша поможет со всем разобраться.

Она лишь неуверенно кивнула головой.

С начала апокалипсиса прошло два месяца, завтра мы встретим новый 2024 год. Еще ни один новый год не был такой грустный. Боря рассказывал мне о том, что происходит в мире, и мне все больше становилось стыдно за то, что мы захватили станцию. Хотя с другой стороны никто и не планировал отправлять сюда людей для спасения, а так как сам президент удерживал все правительство на большой земле, то нас пока никто вообще не трогал. Единственным положительным моментом во всем этом было то, что баба Нюра хоть и заржавела, но была гением. Она придумала лекарство для Аллы, и несколько дней назад они начали лечение.

Было 12 января, сегодня у Димы был день рождения, ему исполнился пятьдесят один год. Было утро, и я только проснулась, Дима еще спал. Я сходила в ванную, а потом вернулась в постель и прижалась к теплой Диминой груди. Что-то внутри меня было неспокойно, какое-то плохое предчувствие. Я гнала от себя эту мысль, мне просто снились плохие сны. Я почувствовала, как Дима поцеловал меня в лоб.

— С днем рождения, старикашка.

— Ты злая маленькая девочка, но спасибо.

— Я уже давно не маленькая, мне в следующем году тридцатник стукнет, если доживу. А если не доживу, то умру молодой и красивой.

— Нет, ты будешь жить вечно, потому что я без тебя не смогу — сказал Дима, зарываясь лицом в мои волосы.

У меня внутри все сжалось, эти же слова я говорила Гоге за несколько дней до его смерти.

— Что случилось малыш?

— Ничего. Пожалуйста, давай не будем это обсуждать, только не сегодня. Давай лучше займемся чем-нибудь приятным, — сказала я, садясь на Диму верхом.

— Хорошо. Хочешь заняться сексом со старикашкой? — с улыбкой спросил он.

— Да, обожаю секс со своим личным дедом.