Владимир Лизичев - Москва — Маньпупунёр. Том II

А Учи, так вообще научился рисовать веточки палочки на стенах пещеры, что хранила от непогоды и хищников, для самого разного счета — сколько мужчин в племени, сколько ртов, сколько восходов светила Е-Ра осталось до начала полнолуния — Лати, подсчёта добычи и других потребностей, коим нет числа в крупном племени.

А оно при нём заметно выросло. Благодаря защитнице пещере, уходившей далеко вглубь горы высотой с несколько самых высоких деревьев, что росли вблизи, они могли спрятаться от самого страшного бога Мола, убивающего огромными голубыми копьями с неба. Он мог убить и самого крупного чёрного зверя толстого с громадным рогом на голове, такого он однажды видел сам, тот нёсся, сметая все на своём пути, только трещали кусты аира и испуганно шарахались во все стороны другие животные.

Потом сам, неумело нарисовал его на стенке пещеры, где Учи, рисовал свои палочки и бегущих антилоп. В пещере можно было спрятаться от кочующих по долинам и холмам беспощадных больших свор гиен с огромными передними резцами, которых побаивались даже Леу.

Огнём защищались от больших бурых зверей, которые не боялись, будучи от природы любопытными, наведываться в пещеру, занятую его племенем. Другие длинноногие и длинномордые с широкими лапами и длинноносые с загнутыми назад иглами длиной в локоть человека их не трогали, сами первыми не нападали, обходили стороной.

Не таков был хитрый Леу Белое Пятно, что убил его молодую, полногрудую избранницу с детьми, он подкараулил их на тропе, ведущей к небольшому озерцу, куда и люди и животные ходили на водопой, нападать на группу охотников или большую группу женщин Леу и другие особи его прайда боялись. Гур стучал в грудь за Гелу, все племя слышало тогда эти глухие удары боли и отчаяния.

Теперь его уже бывшего вождя предводителя, изгоняли из племени, и провожали его взгляды тех, кого он считал родичами, смотрели, кто с пониманием и переживанием, кто равнодушно, а кто-то и с ненавистью, за то, что когда-то обидел, отнял женщину или жирный кусок.

Для тех, кто не знал, уже полсотни тысяч лет после того, в германских племенах стариков и больных, что не могли себя прокормить, бросали в пропасть, избавляясь от «лишних» ртов. А в православной Руси ещё кое-где в глухих деревнях и сёлах, в самом начале ХХ века, их просто отводили в дальний лес, где те — зимой замерзали, а летом умирали с голоду, чему немало подтверждений, в донесениях жандармских чинов Российской империи. Хуже того, в неурожайные годы и того хуже …, но не будем об этом, я к тому, что часто слышу от всяких экзальтированных особ — Серебряный век, ах, Серебряный век! Да золотым он был ещё при Македонском, Цезаре и прочие, но не для всех…

Даже не надеясь на спасение, с восходом солнца, как велел обычай, оставил племя и пошёл за гору в одной набедренной повязке. Свою шкуру толстой кожи самца оленя, когда-то её большой кусок, отрезав ножом — сколом обсидианового камня, отдал ему отец, а умело выделанную и высушенную повесила на плечи, скрепив воловьими жилами шкуру, жена Гела, её — что согревала в холод и напоминала о жене, он оставил первому сыну от второй жены — Ситы. Она досталась крепкому, широкогрудому, с жёлтыми глазами, как у матери, Грую.

С ним были только две палки, с острыми концами, срезанными и заточенными с вечера, одна почти в пять шагов, другая в два. Ножи, и копья с каменными наконечниками и острыми краями (в раскопах — острее, чем скальпели), главное достояние и богатство племени, брать с собой было нельзя.

Дальше, за Гору ходить, в сторону, восходящего солнца, племя не рисковало после одной такой попытки, соплеменники дождались лишь одного охотника, который шёл вдали от общей группы, отстав по нужде. Рык страшного зверя слышен был даже за горой. С тех пор именно туда и уходили изгои, там ожидал очередную жертву Белое Пятно к нему и шёл не спеша, на свою последнюю охоту Гур.

Уже вовсю светил Е-Ра, когда Гур обогнул по звериной тропе острие скалы, врезавшееся в зелень метровой высоты кустарника, и остановился. Он находился примерно на середине высоты большой горы в этом месте.

Прямо на него вышел из кустов жабрицы Леу, взгляд зверя был спокоен, он давно познал вкус этих странных и беспомощных двуногих, что приходили к нему сами. Зверь подошёл на расстояние прыжка и на мгновение остановился, ему не понравились глаза жертвы, в них не было страха, но ненависть. Не было и запаха страха, исходящего от наглого двуногого, стоящего на тропе Леу и его прайда.

Он жаждал крови и пошёл на человека, полуприсяду на задних лапах, подняв передние и готовый к прыжку. Но недаром Гур столько Лун и Е-Ра был вождём, хвала жёлтому Раа и грозному Молу, он знал повадки животных и больших кошек, правда с Леу до этого он не сталкивался, но видел, как атакует другая пятнистая кошка, живущая на деревьях и быстрая как копье Молу, их звали Леурдами. Широкие и так ноздри вождя — изгнанника ещё раздулись. Появилось желание метнуть палку в зверя, но сдержал себя, понимая, что это не причинит тому большого вреда, а он останется с одной короткой. Он был готов умереть и это сохранило ему жизнь.

Гур ударил навстречу длинной палкой по косматой морде твари, на огромной темно коричневого цвета гриве которой было светлое пятно. От неожиданности, самонадеянный Леу пропустил несильный удар, который чуть не лишил его глаза. Правой лапой, толщиной с ногу взрослого мужчины он отбил палку в сторону, да так, что кусок отщепа отлетел в сторону на три-четыре метра.

Огромный зверь присел, начиная прыжок.

Но тут человек по имени Гур совершил и вовсе непонятное, бросился на зверя сам. Его переполняли потоки злости, хлынувшей из него ярости и ненависти. Когда Леу только начал подниматься на задних лапах, чтобы обрушить передние на глупого человека и, подмяв его под себя вцепиться в горло этому одиночке, он сам с отчаянным криком прыгнул вперёд, сломав ноги в коленях, откинув весь корпус назад, крепко сжал под мышками обе палки, острые с обоих концов.

Огромное туловище, падая, уже не успело отклониться и рухнуло прямо на острые концы палок, что произошло дальше, не понял, ни зверь, ни человек. Зверь потому, что порвал грудину об острие сразу двух палок. Внизу они оперлись в землю острыми концами, и под весом Леу вошли в неё на добрую ладонь. Благодаря этому не соскочили, но порвав толстую шкуру гиганта в межрёберной выемке грудины, глубоко, на расстояние вытянутой руки, вонзились другими концами в оседающее тело и, достав сердце зверя, убили его, это был острый и тонкий отщеп некогда большой длинной палки. Вторая короткая, пробила ему лёгкое. И уже внутри тела хищника обе ещё раз сломались, хрустнув.

Старый вождь ничего не понял, потому что на него рухнули, прямо на голые плечи, огромные лапы с длинными когтями. На его счастье, от острой, неведомой ранее боли в сердце, в последней судороге мышц, звериные когти втянулись. Если бы не это, они разорвали бы его, и смерть была неминуема. Потом, на Гура обрушился весь 300 килограммовый вес животного, накрывшего его с головой (около 3 м, без хвоста). Человек, победивший Леу, потерял сознание.