Владимир Лизичев - Москва — Маньпупунёр. Том I

За годы Ельцинского либерального правления (1991—2000 гг.) численность населения в России со 148 млн. по данным переписи сократилась на 10 млн. человек.

Либеральный историк Борис Соколов посчитал, сколько людей погибло только за два года, 92-й и 93-й, от так называемых реформ Гайдара и Чубайса. На 150 тысяч больше, чем во время расстрелов в 1937—1938 гг.

В этой же связи только погибших во время чеченской войны — 80 тыс. человек (в основном мирных жителей), раненых — 240 тыс. Российская армия потеряла почти 25 тыс. человек.

Число осуждённых и посаженных только в 1991 г. за решётку россиян с 600 тыс. выросло до 1.200 млн. чел. в 2000 г. В СССР в 1990 г. в местах лишения свободы пребывали всего 470 тыс. советских граждан. По данным российских независимых экспертов с 1991 по 1999 гг. ежегодно в различных разборках между собой и в силу ряда других причин, ежегодно погибало около 32 тыс. бандитов.

Кстати в 2017 году по данным РИА Новости (Л. Жукова, 11.09.2017) в России в колониях отбывают наказание свыше шестисот тысяч человек. Около трёхсот тысяч россиян ежегодно выходят на свободу.

По уровню жизни Россия переместилась с 25 на 68 место. В 20 раз увеличилось количество бедных. В 48 раз выросла детская смертность от наркотиков. В 2,5 раза выросла смертность среди новорождённых.

Бюджет страны сократился в 13 раз. В 2 раза сократилось производство сельхозпродукции. В 2,3 раза упал выпуск машиностроительной продукции. В 5 раз сократился объем капиталовложений.

А вот какие страшные данные приводит российский демограф Владимир Тимаков —

Самым критическим был 1994 год. Он сравним по сверхсмертности с послевоенным 1946 годом. Вроде бы в 1946 люди реально от голода падали, а в 94-м голодных смертей не наблюдалось, но от общего ухудшения социально-экономического положения мы потеряли за этот год на 600 с лишним тысяч человек больше. Плюс — резкое падение рождаемости. Тут по сравнению с 80-ми потери за 90-е и «нулевые» составили 12 миллионов человек. Самый сильный спад по сравнению со стабильным прогнозом был в 1999 году: мы не досчитались 820 тысяч детей.

В итоге …: 12 миллионов неродившихся детей и 7 миллионов сверхсмертность. Каждый день наше население сокращалось больше, чем на 2 тысячи человек. Казалось бы, такие гигантские потери возможны только во время войны.

А в 90-е вымирание происходило в мирных условиях.

(Комсомольская правда, 26 сентября 2016, Елена КРИВЯКИНА @ElenaKrivyakina, интервью с — демографом Владимиром Тимаковым).

Ну как вам сравнение?

А сколько избито, физически и морально искалечено, разорено в те страшные годы ельцинского рывка к «светлому будущему капитализму» и до сих пор влачат жалкое существование. Россия тогда вышла на ПЕРВОЕ место в мире по абсолютной величине убыли населения, количеству убийств и самоубийств, числу разводов и количеству детей брошенных родителями, числу абортов и материнской смертности. Детские пивной алкоголизм, наркомания с токсикоманией, проституция и беспризорность по-хозяйски и надолго поселились на нашей земле.

Не оправдываю ни тех, ни других, просто не люблю, когда врут и считают за идиота несведущего.

Ещё одно замечание в этой связи, во всем должна быть мера, а наличие или масса хорошего и плохого должно строго соответствовать общей картине исторического события. Все знают, были на Руси и предатели, от сугубо литературных антигероев — сватьи с бабой Бабарихой, до реальных — генералов Власова, Жиленкова, Малышкина.

Но войну то мы выиграли благодаря патриотам, они составляли абсолютное большинство. Не вся РККА состояла из штрафбатов и заградотрядов и злобных смершевцев.

А утром совершенно разбитый и физически и морально, теми событиями короткой ночи, не выспавшийся Звездунов еле встал. Этому его состоянию, однако, способствовали не только и не столько осознание вины непомерной, но гематома на левой стороне разработанной Моней задницы, и жёсткое ложе «вертолёта» в камере. На этой узкой койке, из толстой фанеры намертво крепящейся днём к стене здоровенным болтом и гайкой с барашком в узкой камере без окон, проснулся под синим в полоску по краям одеялом предатель Евгений Звездунов.

Точнее был разбужен, ибо в конторе все происходило по воле и планам администрации, согласно давно установленным нормативам и правилам, но никак не прихоти подследственного элемента. В шесть тридцать утра, сорванный с койки — «вертолёта» кандидат на отсидку был наскоро ознакомлен с этими правилами, увесистой рукой справедливости дежурного надзирателя в темно синей форме. И только, после обязательных для всех задержанных, арестованных, подследственных и осуждённых, временно пребывающих в казённом доме — утреннего туалета, поверки и приёма пищи, оставлен был в покое.

Вот тут-то Звездунов скис по-настоящему.

Жидкая каша неизвестной консистенции с двумя кусками чёрствого белого хлеба, шайбой жёлтого масла, двумя кусочками сахара и бурым, без аромата и вообще запаха чаем, сделали лучше любого хитроумного приёма дознания своё дело.

Жить так не хотелось и мысли потекли в направлении поиска выхода. А выхода не было. Сволочь, то сволочь, но соображал, придётся отвечать за передачу некоторых материалов институтских исследований за бугор, исходя из того, что чекистам известно все или почти все.

Черт же его дёрнул тогда ввязаться в эту историю, но уж очень нужны были деньги, большие деньги, не деревянные. Сейчас, анализируя в печальных обстоятельствах факт своего грехопадения, он обнаружил, то о чем раньше только догадывался, скорее гоня от себя эти мысли. Как же ловко его развели и подставили любезные людишки, которых он недооценил по причине извечного ещё со времён физико-математической спецшколы пренебрежения к тем, кто не входил в когорту избранных.

На первом же допросе, понимая, что только полная откровенность может быть спасением. Была искра надежды на условный или что скорее, на минимальный — годика три срок, была. Шпион Звездунов на три часа без перерыва наговорил все обстоятельства преступной деятельности на иностранную разведку и своего искреннего и полного раскаяния в содеянном злодействе.

Следователя, при всем том, особо интересовали моменты, связанные с работами бывшего начальника его отдела Серова.

Поразило и весьма насторожило Звездунова то, что с виду туповатый следак однажды толи случайно, толи специально проговорился об экспертизе РАН по теме волновой симметрии перцептуального пространства Шрёдингера, над которой работал Александр до самого «сдвига по фазе», причём свободно оперировал разделом научных терминов. «Нет, не так он прост, этот гражданин майор, с этим надо теперь считаться».

Прошли уже больше двух недель многочасовых допросов, Звездунов мучился желудком. Его то донимал запор, то несло, как фанеру над Парижем, то мутило, организм отказывался принимать новую, непривычную пищу.