Джанни Родари - Зарубежная фантастика из журнала «ЮНЫЙ ТЕХНИК» 1970-1975

— Это только кажется… Придет больной, а вот толком объяснить, что болит, где, как, не может. Автоматический диагност тоже не всегда может решить…

— Вот-вот, — прервал Райсс. — Мы говорили об этом несколько месяцев назад, помнишь? Я обещал подумать. Ну вот, я подумал и кое-что надумал…

Инженер открыл портфель, достал несколько коробочек, соединенных нитями проводов, какие-то держатели, электроды, зажимы.

— Если у тебя есть немного времени, я сейчас все установлю. Это приставка к автодиагносту. Мое собственное изобретение. Совершенно гениальное! Но мне важно знать твое мнение…

— Может, ты наконец скажешь, в чем дело? — нетерпеливо вставил врач.

— Это консенсор, — сказал инженер, заползая на четвереньках под диагностическое кресло с отверткой в зубах и таща за собой гирлянду своих гениальных коробочек, повешенных на проводах.

— Вынь изо рта отвертку и говори яснее. «Консер…» что?

— Кон-сен-сор, или сочувствователь, — сказал Райсс, выползая из-под кресла. — Подержи электроды. Или сразу надень на локти и виски и сядь.

— А зачем? Хочешь меня исследовать? Неужто я так уж скверно выгляжу? — заволновался Михаль.

— Не в этом дело. С помощью моего прибора ты будешь исследовать пациентов. Это, как я уже сказал, приставка к автодиагносту. Она улавливает биотоки пациента и после усиления и трансформации передает сигналы в твою нервную систему. Включив консенсор, ты будешь ощущать точно то же, что и твой пациент, лежащий на диагностическом кресле.

Михаль недоверчиво взглянул на Райсса.

— Очередная шуточка? Прикажешь верить, что эта штука и в самом деле так действует? И, говоришь, все так просто? Но ведь это будет переворот в диагностике, революция в медицине!

— И будет! Я, брат, шучу-шучу, а уж коль возьмусь за что-нибудь по-серьезному, то… Сейчас сам узнаешь.

— Это было бы изумительно! Вместо того чтобы вдаваться в долгие и бесплодные разговоры на тему «что у вас болит», я моментально почувствую, что у тебя не в порядке печень, аппендикс либо…

— А как гуманно! — подхватил инженер. — Полное сопереживание врача и пациента. Когда изобретение распространится, отомрет поговорка «чужую беду руками разведу». Во всяком случае, 8 отношении врачей.

— Ну что, испробуем?

— Милости прошу! Я оставлю тебе прибор на несколько дней, потом заберу и отрегулирую как следует. Пока что это кустарщина, как видишь, опытный образец… Но если хочешь, мы можем уже сейчас провести опыт. Надел электроды как надо? Там есть обозначения. Прекрасно. Я ложусь на диагностическое кресло. Теперь включи вон тот контакт и поверни переключатель.

Михаль минуту сидел напряженно, потом не выдержал.

— Э, да ты здоров, старик! — разочарованно сказал он. — Либо твоему сочувствователю грош цена! Во всяком случае, я ничего не чувствую… О-о-о!!!

Михаль вдруг сорвался с кресла, массируя руку.

— Ничего особенного, — расхохотался инженер. — Наука требует жертв! Я просто уколол себя булавкой.

Михаль смотрел на парнишку и иронически ухмылялся.

— Итак, ты утверждаешь, что у тебя болит здесь?

— О-о-о, еще как болит, доктор!

— Надо думать, и здесь у тебя тоже побаливает?

— Еще больше, доктор!

— Знаешь что, — врач дал пареньку легкий подзатыльник и уселся за стол. — Марш отсюда и отправляйся в школу. По какому предмету у вас сегодня контрольная?

— Но у меня…

— Так по какому?

— По интегральным уравнениям… — буркнул паренек, опуская голову.

— Ну, желаю удачи!

Мальчик вышел, а врач, глядя ему вслед, кисло улыбнулся.

— Следующий, — сказал он в микрофон.

В кабинет тихо вошел пожилой мужчина, и несколько минут Михаль вместе с ним соощущал ревматические боли. Следующего пациента принесли прямо из кареты «Скорой помощи». Он стонал и скрежетал зубами от боли. Как только его уложили на диагност, Михаль включил консенсор и тут же схватился правой рукой за живот, а левой выключил прибор.

— Немедленно на операцию. Острый аппендицит, — бросил он санитарам.

Когда больного вынесли, Михаль все еще держался за живот. Потом заметил это и рассмеялся. Собственного аппендикса он лишился уже несколько лет назад…

Консенсор здорово ускорял процесс диагностирования, так что в тот день Михаль несколько раньше окончил прием. В половине третьего он уже сидел за столом и пытался сформулировать хвалебный отзыв о приборе, но писалось плохо. Без четверти три пришла еще пациентка с мигренью, пришлось опять надеть электроды. Неприятные ощущения пациентки вконец отбили желание писать, так что после ее ухода он просто сидел, уставившись на институтские часы. Весеннее солнце стояло высоко, и Михаль мыслями уже был на прогулке в парке, когда услышал легкий скрип двери и тяжелые шаги. Он прикрыл глаза и, не поворачивая головы, сказал:

— Прошу лечь на диагност.

— Простите, не понял. На что лечь? — ответил низкий ровный голос.

— На кресло с откинутой спинкой.

— Ясно. Понял. Уже лежу.

«А если попытаться поставить диагноз на основании только одних ощущений, не глядя на пациента и ни о чем его не спрашивая?» — подумал врач и включил консенсор.

В тот же момент он почувствовал, как по телу побежали странные мурашки, нервы пронизали беспорядочные, охватывающие весь организм электрические токи… и вдруг… он вздрогнул от сильного пробоя конденсатора высокого напряжения в районе шестой секции фильтров батареи питания, потом его так схватило в трансдукторе контура саморегулирования, что он даже подскочил в кресле.

Михаль тут же выключил аппарат и лишь теперь посмотрел на пациента: в диагностическом кресле лежал робот-гомоид.

Михаль хлопнул кулаком по столу.

— Вон отсюда! Приемный пункт для автоматов на той стороне улицы.

— Простите, человек, — сказал робот укоризненно. — Выхожу!

Врач упал в кресло, потирая бок в области несуществующего у него трансдуктора. Потом подскочил к окну и выглянул на улицу.

На тротуаре стояли Райсс и автомат. Робот что-то рассказывал инженеру, а тот смеялся до слез.

Михаль шире отворил окно и крикнул:

— Эй ты, изобретатель! Погоди, отыграюсь я на тебе!

Энн Родз [4] Часто используется Энн Роудс.

Рассказ

Печатается в сокращении

Перевод с английского Л. Этуш

Рис. А. Сухова

«Юный техник» 1973'01

В тот день, когда Мартин Хэмблтон подарил англичанам солнце, поведение его казалось окружающим очень странным. Правда, он вообще и раньше, как говорят, был с фокусами. Он мог оборвать самую интересную беседу, вскочить и опрометью бежать в свою мастерскую, что в саду, позади дома. У непосвященного это вызывало удивление, а порой и обиду, мы же, изучившие характер этого человека, знали, что наши ощущения ему безразличны. Он жил наукой. Но в те редкие минуты, когда Мартин отключался от работы и позволял себе отдохнуть в кругу друзей, все отмечали, что он содержательный собеседник и очаровательный мужчина. День, когда над Англией засияло солнце, был для меня роковым днем. Впрочем, все по порядку.