Роберт Хайнлайн - Кот, который ходил сквозь стены

Недовольство Лазаруса все возрастало.

— Афина, ты транслировала частный разговор?

— Ты не говорил, что он частный. Напротив, Хейзел потребовала установить наблюдение за Ричардом. Все кошерно, поэтому не пытайся вменить мне что-то задним числом. Лазарус, послушай совета своей единственной подруги, которую ты не проведешь и которая любит тебя, несмотря на все твои художества, то есть меня: тебе нечего терять, приятель, попробуй прибегнуть к лести. Проползи последние сто метров на брюхе, и, возможно, Ричард позволит тебе начать все сначала. С ним нелегко ладить. Погладь его, и он замурлычет, совсем как этот котенок. — (Я поглаживал Пикселя, держа его на коленях. Он взобрался по моей старой ноге, вонзая в нее когти; я потерял немного крови, но не столько, чтобы требовалось переливание.) — Спроси Минерву. Спроси Галахада. Спроси Гретхен или Ся. Спроси Лаз или Лор. Спроси кого угодно.

(Я решил, что попрошу Тину заполнить пробелы в моей памяти — в частном порядке. Вопрос в том, насколько это будет разумно?)

— Я вовсе не хотел оскорбить вас, полковник, — сказал Лазарус. — Если я был чересчур резок, простите меня.

— Ничего страшного.

— Пожмем друг другу руки?

— Ладно.

Я протянул руку. Он сжал ее крепко, хотя и без намерения переломать кости, посмотрел мне в глаза, и я ощутил исходящее от него тепло. Этого сукина сына трудно не полюбить, если он прилагает к этому усилия.

— Следи за бумажником, дорогой, — сказала моя любимая. — Как бы там ни было, я хочу выложить все начистоту.

— А это нужно?

— Да. Послушай, дорогой, ты здесь новенький. Лазарус может украсть носки с твоих ног, не снимая ботинок, продать их обратно тебе, убедив тебя в том, что ты не продешевил, а потом украсть ботинки, пока ты будешь надевать носки, и в итоге ты его даже поблагодаришь.

— Послушай, Хейзел… — начал Лазарус.

— Заткнись. Друзья мои и родственники, Лазарус пытался принудить Ричарда вслепую согласиться на участие в операции «Властелин Галактики», пробудив в нем чувство вины из-за новой ноги. Лазарус намекал, будто Ричард — мошенник, который наделал долгов и собирается сбежать.

— Я вовсе не это имел в виду.

— Я сказала «Заткнись», ты именно это и имел в виду. Друзья мои и родственники, мой новый муж вырос в обществе, где выплата долга — священная обязанность. Их национальный девиз — «Дармовой закуски не бывает»; «Дарзанебы» — вышито на их флаге. В Луне — Луне на временной линии Ричарда, а не этой, — человек мог перерезать тебе горло, но предпочел бы умереть, а не остаться в долгу. Зная об этом, Лазарус целил в самое чувствительное место. Свой более чем двухтысячелетний опыт, свои обширные познания в области культуры и человеческого поведения он использовал против того, чей опыт не насчитывает и ста лет, к тому же лишь в пределах его собственной солнечной системы и временной линии. Это был нечестный бой, и Лазарус это знал . До крайности нечестный. Все равно что бросить вот этого котенка в бой против старого дикого кота.

Я сидел рядом с Лазарусом, так и не встав после того дурацкого осмотра моей ноги. Опустив голову, я делал вид, будто играю с котенком, чтобы не смотреть на Лазаруса и вообще ни на кого: упорное желание Хейзел выложить все как есть привело меня в замешательство.

В итоге я смотрел на ноги — свои собственные и Лазаруса. Упоминал ли я о том, что Лазарус был босиком? Прежде я не обращал на это внимания — первое, к чему привыкаешь на Терциусе, это к отсутствию обязательности в одежде. Я не имею в виду отсутствие одежды как таковой (в Бундоке продается больше одежды, чем в любом земном городе с таким же населением — около миллиона человек, отчасти потому, что каждую вещь обычно надевают только раз, а затем отправляют в переработку).

Суть в том, что ни босые ноги, ни обнаженные тела никого не удивляют дольше пяти минут. На Лазарусе была лишь полинезийская юбка лава-лава или, может быть, шотландский килт; его ног я не замечал, пока мой взгляд не упал на них.

— Лазарус безжалостно воспользовался слабостью Ричарда, — продолжала Хейзел, — его страхом оказаться в долгу перед кем-нибудь, поэтому Ричард потребовал ампутировать свою новую ногу. Отчаянно пытаясь защитить свою честь, он сказал Лазарусу: «Отрежьте ее и верните обратно на склад»!

— Да брось! — усмехнулся Лазарус. — Он явно говорил не всерьез, и я не воспринял его слова всерьез. Так, фигура речи. Чтобы показать, как он злится на меня. Ладно, я совершил ошибку и признаю это.

— И еще какую! — прервал я его. — Причем смертельную — для вас или для меня. Потому что это была вовсе не фигура речи. Я действительно хочу, чтобы мне ампутировали ногу. И я требую, чтобы вы забрали вашу ногу обратно. Вашу ногу, сэр! Смотрите все, сначала сюда, а потом туда! На мою правую ногу, а потом на его!

Любой, кто пожелал бы взглянуть, понял бы, о чем я говорю. Из четырех мужских ступней три явно имели один и тот же набор генов: две из них принадлежали Лазарусу, одна — мне. Четвертая, с которой я родился, соответствовала остальным лишь по размеру, но не по цвету кожи, ее структуре, количеству волос и прочим деталям.

Потребовав оплатить стоимость пересадки, Лазарус сильно задел меня. Но когда выяснилось, что анонимным донором был сам Лазарус, пожертвовавший ради меня собственной ногой, своей плотью и кровью, это стало невыносимо.

— Доктор, — начал я, злобно уставившись на Лазаруса, — вы возложили на меня неисполнимые обязательства за моей спиной, без моего согласия. Я этого не потерплю!

Я прямо-таки дрожал от ярости.

— Ричард, Ричард! Прошу тебя! — воскликнула Хейзел, едва не плача.

И я тоже чуть не разрыдался. Ко мне поспешила рыжеволосая дама, по-матерински прижала мою голову к груди и проговорила:

— Нет, Ричард, нет! Так нельзя!

Вечером того же дня мы улетели, но после ужина, не став сбегать в гневе.

Хейзел и Морин (пожилая дама, утешавшая меня) совместными усилиями убедили меня, что расходы на больницу и хирургию не должны меня беспокоить, потому что у Хейзел на депозите в местном банке лежало достаточно средств — что подтвердила Тина — и она вполне могла оплатить мои счета, если бы понадобилось изменить условия моей госпитализации. (Я подумал, не попросить ли мою любимую сменить их прямо сейчас, с помощью Тины. Но потом решил не давить на нее. Черт побери, «дарзанебы» — это, конечно, главная истина, но есть и другая: «нищему выбирать не приходится», а в тот момент я и был нищим, что ослабляло мою позицию на переговорах.)

Что до ноги, то по давнему местному обычаю «запасные части» (руки, ноги, сердца, почки и так далее) не покупались и не продавались — все расходы включались в стоимость хирургической операции.