Александр Спиридонов - Берлога для Уммки

18.10.98. Ханадырь.

«Прямой путь, поздно и в утомительных блужданиях найденный, я показываю другим». Синека.

Письмо Тантала. «Тряхнуть стариной или чем там от него осталось».

«Когда множество людей проходит в одном направлении — появляются дороги». Люсин.

Давно не слушал хороший рок: «Летящие булыганы», «Глубокий Синяк»,

«Розовый Фуфлоид». Роковое голодание.

Сон. Алекс приводит брата.

— Вот твой брат.

— Это мой брат?

— А что?

— Козел он, а не брат.

В ответ получает увесистую зуботычину. Начинается драка. В которой попадает и Спиро.

29.10.98. Ханадырь.

Энтли Коч:

«Саврас, конечно, банкир авторитетный…»

«Если мир — одна из божьих шуток, почему бы не попытаться превратить плохую шутку в хорошую». Берендей Аршинов.

30.10.98. Анадырь.

Герасим Гусев — «Игра в бисер». Это же «Золотой Умка»!

Предсказания Козадамуса в эпиграф.

Революция в образовании. Самая высокооплачиваемая профессия — учителя. Зарплату формируют ученики. Они же ставят оценки за урок, а не учитель им.

«Stultorum infinitus est numerus — число глупцов бесконечно». Ёлкизиаст.

«Треккеры всех стран, объединяйтесь!»

Перелистав дневник и найдя последнюю запись, Алекс добавил новую порцию впечатлений:

12.03.99. Педробург.

Элен:

«Ружье нечищеное — инфекцию можешь занести». (Рассказ о самоубийце).

«Героизм и чистота души без мозгов не стоят ни гроша». Она же.

У Ника матушка:

— Лоб-то, лоб-то…

Забыл зубную щетку у Войта.

Посмотреть памятник чижику-пыжику (Шмидтюки).

«Живи так, чтобы никогда не было стыдно, если что-то, что ты делаешь или говоришь, будет обнародовано всему свету — даже если то, что будет опубликовано, будет неправдой». Гриша Бахов.

Спиро процентов на девяносто был уверен, что Ури Тырх не станет участвовать в их проекте, но дабы исключить всякие сомнения и иллюзорные надежды, решил нанести визит известному чумландскому прозаику. В последнее время его произведения почти не публиковались в Гроссии, книги выходили на Западе. Вот и сейчас писатель, как понял из телефонного разговора Алекс, улетал в Дынию, в Копейкаген, где у него должна была выйти очередная книжка.

Дом писателя Спиро нашел довольно быстро. Пройдя под аркой, соединявшей два здания на Свордовском проспекте, отыскал нужный подъезд. Кодовый замок щелкнул, металлическая дверь отворилась и, преодолев пару пролетов лестницы со старинным зарешеченным лифтом, Алекс нажал кнопку звонка. Послышался лай, затем шаги и на пороге появился сам Ури Тырх. Он мало изменился с того времени, как Алекс случайно познакомился с ним на Ханадырском телевидении. Непроницаемо-смуглое лицо, сдержанность в движениях. Цыкнув на тявкающую болонку, писатель провел гостя в кабинет. Первое, что бросилось в глаза Спиро, — это был древний меч чумландцев, висевший на стенном ковре. Рядом расположилась картина Тома Иста, его манеру письма было трудно не узнать: над рекой Дырь высился холм с нефтеналивными танками и речной буксир тянул баржу с песком.

Кругом были фотографии Чумландии, сделанные еще до конца ледникового периода. Глубокие кресла, торшер, старинная люстра под высоким потолком — все располагало к высокому полету мысли. Именно так и должно было выглядеть рабочее место маститого писателя.

Пораспросив гостя об Ханадыре, Тырх, взглянув на часы, спросил:

— Так чем обязан?

Долго объяснять не пришлось. При словах «коллективное произведение» классик чумландской литературы поморщился:

— Боюсь, это не для меня. Я слишком старомоден, чтобы заниматься такими вещами. Это для молодежи — инфернет и все такое. И потом, профессиональный автор, если он уважает свой труд, не может относиться к нему, как к игре.

Спиро не нашел в себе достаточного нахальства, чтобы начать переубеждать писателя. «Понятно, папку можно и не доставать. И уговорить его не удастся. А уж если узнает, что мы игнорируем „дубль-принцип“, то вообще нечего ловить». Чтобы смягчить отказ, Тырх посоветовал обратиться к авторам, работающим в жанре фантастики, и даже нашел их координаты. Сделал он это с помощью компьютера, стоявшего на большом письменном столе, явно антикварном. «А инфернетом пользуется тем не менее. Значит, рано или поздно с „Умкой“ познакомится. А там, глядишь, интерес появится. Получается, оракул опять был прав».

Пополнив свой блокнот телефонами нескольких литераторов, Спиро отправился по другому адресу. В Ханадыре ему случайно попалась газета «Генерация», которую делали юные журналисты Сент-Педробурга. Было интересно взглянуть на них и на то, как налажен процесс выращивания акул пера.

Пресс-центр городского Дворца юных располагался в Пуночкином Дворце, принадлежавшем когда-то императорской фамилии. Сам Дворец представлял целый комплекс зданий на Венском проспекте, на берегу реки Фантомки. «Да, это действительно Дворец, куда нашему», — подумал Спиро, поднимаясь по широкой лестнице и поражаясь великолепию залов, населенных юными дарованиями. На Алекса особого внимания в редакции газеты «Генерация» не обратили. Да и сам он не горел желанием привлекать его к своей персоне. Увидев, что в огромном кабинете, где девчушка, что-то писавшая на листе бумаги под диктовку своей руководительницы, находится только один компьютер, Алекс разочарованно присвистнул про себя: «Эге, да здесь база-то похуже нашей будет». Верстку и печать делали в другом месте взрослые дяди. О телестудии юнжуры и не мечтали.

Найдя в еще более огромном и роскошном по убранству помещении руководителя литературного кружка, Спиро совсем повесил нос. Пожилой джентльмен, внимательно выслушав предложение Алекса принять его подопечным участие в их замечательном проекте, безапелляционно заявил: «Им это не нужно». Ошарашенный таким результатом, словно побывав под холодным душем, Алекс побрел по Венскому проспекту к станции метро. Решив день закончить по полной программе, он разыскал телефонную будку и позвонил в Легион Писателей, и очень удачно. Фантасты и детективщики должны были собраться сегодня на заседание секции в своей штаб-квартире, которая находилась почти рядом.

Большой Конский переулок выходил на Венский проспект и, проходя по нему, Спиро не удержался, чтобы не посмотреть, чем торгуют художники. Торговали примерно тем же самым, что и на Арбе — по большей части кичем. Рисующих портреты было меньше, но манера мало чем отличалась от мозговской — зализанные формы и желание польстить клиенту. Были и карикатуристы.

«Эти симпатичны, хоть живость какая-то. Любопытно, смог бы я что-нибудь заработать вот так, сидя с мольбертом, если бы представилась возможность?».