Александр Спиридонов - Берлога для Уммки

Как-то Вик, желая подцепить Алекса, вспомнил по этому поводу анекдот. Некий одинокий джентльмен, страстно желавший купить говорящего попугая, чтобы было с кем поговорить, не смог дождаться появления их в продаже и приобрел в зоомагазине сову. С условием обменять на попугая, когда те наконец появятся. Однако прошло довольно много времени, прежде чем этот господин вновь появился в магазине, и на вопрос продавца, почему он не хочет поменять сову, ответил, что покупка его вполне устраивает. «Но она же не разговаривает!» — удивился продавец. «Зато как слушает!» — ответил джентльмен.

Спиро умудрялся и слушать, и печатать продолжение «Умки». Как ни остерегался он воздействия внешнего мира, блюдя свой зарок не смотреть телевизор, не читать газет и не слушать радио, Элен, придерживающаяся обратного мнения, сообщала все новые и новые душераздирающие новости. Призрак Ласта вставал над очумевшей от диких реформ страной. Как в зоне, оказавшейся без пахана, крупные главари и главари помельче растаскивали «общак». Лучше всего это удавалось тем, кто испокон был у руля. Простой люд изумленно провожал глазами проносящиеся мимо носов жирные куски. Суммы уворованного потрясали. Спросить было не с кого. Бессмертное изречение «Закон — тайга, медведь — прокурор» реализовывалось на всей территории Гроссии. Руки инстинктивно тянулись к топорам. Далеко за объектами народного гнева ходить бы не пришлось. Казалось, вот-вот и начнутся давно забытые брадобрейские погромы. Участились нападения на инагоги, служителей культа, просто граждан с ярко выраженной внешностью.

— Уж на что я индифферентна в этом вопросе, но ловлю порой себя на том, что пару олигархов собственноручно бы пристрелила, — дымя сигаретой на кухне и отходя после очередного выпуска новостей, делилась Элен.

— Вспомни Блокгаука: «Не читайте большевистских газет».

— Зельц уже не в состоянии править, смотреть на него и смех, и грех… Дремократы погрязли в разборках. Чует мое сердце, не миновать нам третьего путча. Вот тогда спохватятся, да поздно будет. Колунисты, шобловики, «гнутые» — им дай только волю, полстраны закатают в лагерь.

— Да перестань ты, — Стэн сморщился как от зубной боли. — Вон бери пример с Алекса, ему все по барабану.

Спиро перестал печатать и, не утерпев, попросил у Элен сигарету:

— Как сказать. Горько видеть, что происходит, только все это бессмысленно…

— Что именно?

— Тришкин кафтан. Поставьте кого угодно президентом, перебейте тыщу бандюганов, ничего от этого не изменится. Меняются только мельницы, ветры дуют те же. Дело совсем в другом.

— Интересно, в чем же?

Алекс даже вскочил со стула и начал ходить по кухне.

— У меня возник такой образ: плывет огромный корабль. Это наше государство. Периодически наскакивает на мель. На палубе все мечутся и орут друг на друга. Считается, что корень всех зол — пожары, которые действительно в этой неразберихе возникают то и дело. Самые центровые люди — пожарные, капитан — главный брандмейстер, закончил пожарную академию. Ну и все в таком же духе: штурман — пожарный диспетчер, механик — за помпой следит… И действительно, залив очередной очаг возгорания водой из трюма, с мели снимаются и плывут дальше. Но потом что-то начинает гореть от общей бестолковщины, и корабль садится опять. Все уверены, что именно от проклятых пожаров вся беда. И тут подходит некто и говорит: мужики, кончайте эту муть. Заткните дыру в трюме и всего делов! И вы забудете про эти окаянные мели… Можно представить, куда его пошлют.

Увидев иронично улыбающихся Стэна и Элен, Алекс спохватился и снова сел к компьютеру.

— Значит, говоришь, дыра… Ее ведь еще найти надо.

— Если постараться, то найти можно.

— Говоришь с таким видом, как будто знаешь, в чем секрет.

— Может быть, и знаю. Может быть…

Уже поздно ночью, сидя на кухне за чаем, они вдруг услышали странный шум, идущий сверху. Чьи-то тяжелые шаги говорили о том, что кто-то находится на чердаке.

Парень в камуфляже и черных очках играл на гитаре в переходе метро «Вайсовский остров». Голова его, в отличие от большинства проходящих мимо людей, была задрана вверх. Он был слеп. Над толпой неслась песня, приобретшая какой-то новый смысл. «Действительно, что такое осень? Еще десяток лет, и только по старым фильмам молодые смогут понять, чего мы лишились».

Здоровенный домина стоял на углу пересечения Четырнадцатой траншеи и Средней просеки. Такие наименования улицы получили оттого, что на месте, где начали возводить город, прежде стоял дикий лес. По замыслу императора Педро Первого, столица Гроссии должна была напоминать любезную его сердцу Голяндию с ее многочисленными каналами и висячими мостами, водоотводными траншеями и тому подобной мелиорацией.

Над первым этажом желтела вывеска «Кафе-бар «Ксеркс». Потыкавшись по подъездам с запутанной системой нумерации квартир и не найдя нужной, Спиро чуть не взвыл от досады. Локоть был близко, но укусить его не было никакой возможности. Телефонов, глотающих рублары, поблизости не было, а магнитную карточку Алекс не купил. Покрутившись еще немного, Спиро заглянул в полуподвальное помещение бара. На стойке поблескивала лепешка телефона. На просьбу Алекса бармен кивнул головой, и через минуту худощавая фигурка Ника Броу возникла в проеме двери. Они обнялись.

Ник был таким же, каким его запомнил Спиро десять лет тому назад: подвижный шарик ртути со вздыбленной копной волос, изрядно поседевших, с навсегда въевшимся в изборожденное глубокими морщинами лицо чумландским загаром. Ник искренне радовался, сыпал шутками, только глаза, несмотря на вспыхивающую в них улыбку, были изучающе пристальны. Броу прославился в Эгвекитауне как основатель и руководитель фотостудии «Брейнландия»; выставки фоторабот регулярно проводились в городке, становясь событием в небогатой культурными новостями провинциальной глубинке. Студия гремела как в самом ГросСоюзе, так и за рубежом — коллектив подобрался сильный. Все это было задолго до Сдвига. С отъездом Ника, дела студии пошли на спад, и известие, что она прекратила свое существование, Алекс получил, работая на радио в Ханадыре.

Броу жил в коммуналке. Спиро впервые оказался в таком жилище и с интересом разглядывал кухню размером с небольшое футбольное поле. Ник на одной из многочисленных газовых плит колдовал с закуской. В коридоре, куда выходил десяток дверей, громоздились все те вещи, которые и должны были находиться в такого рода обиталище: ящики с картофелем, велосипеды, шкафы и детские ванночки.

— Воронья Слободка? — Алекс не удержался и кивнул головой Нику, несшему дышащую паром кастрюльку.

— Как? А… Только без телесных наказаний. Разве что уши надрать нескольким сволочам.