Александр Спиридонов - Берлога для Уммки

Спиро уткнулся взглядом в потолок над собой.

Стать братом. Братком. Братаном. Перефразируя, можно вывести нашу, «умковскую», формулу — стать всеумкой, то есть — братом всех умок. Кто такой умка? Тот, кто считает, что все умки — братья. Вот центральная мысль. А роман… Это возможность людям, любому желающему, сказать о главном. Невзирая на различия религий, строев, наций, рас и… цивилизаций?.. Было бы не кисло, если и кто-то из мерсиан бы включился. Ха! Но это, по-моему, из области фантастики. Хотя, кто знает?..

Спиро подумал, что никогда не сможет стать литератором, как, например, Крис. Мысль о необходимости постоянно держать в уме массивы информации, чтобы не выходить за рамки дубль-мира, его просто убивала. Одни географические названия чего стоят. Не говоря уж об исторических персонажах. Куда как лучше — дневник. Пишешь, что видишь, и в ус не дуешь. Большинство авторов «Умки» так и поступили. Не каждому под силу стать на путь настоящего писателя, хотя попытки есть. У Майкла был вариант, но мне, к счастью, удалось его убедить. Может быть, поэтому он заглох… Никого не надо насиловать, вот что главное!

Алекс вспомнил свои эксперименты в школах. Ведь их роман — это те же ребячьи выплески, только в данном случае имеешь дело со взрослыми. Интересно, как там поживают без меня Сид, Кэти, Ода?.. Надо будет им написать… Из Педробурга…

С этими мыслями Алекс уснул под дробный перестук колес.

Утром он был в северной столице Гроссии. Возведенная гением и стальной дланью Педро Первого в болотах побережья Финтифляндского залива, отбитого у швеев, она встретила Алекса туманом и сыростью.

Метро Педробурга отличалось от мозговского тем, что турникеты глотали не магнитные карты, а жетоны со стилизованной буквой «М», их барьеры представляли собой никелированные штыри, хватающие за бока нерасторопных пассажиров. Естественно, Спиро был немедленно атакован одним из них, и только подоспевшая на выручку служительница в форме спасла Алекса от взбесившегося автомата. Умудрившись проплутать с полчаса по переходам, хотя проехать надо было всего одну станцию, он добрался до «Проспекта Лего». Взвалив на плечо свою поклажу, Алекс проделал небольшой марш-бросок по бульвару с аллейкой из странного вида тополей. Их стволы были в безобразных наростах, а вместо ветвей торчали какие-то розги. Найдя дом старинной постройки с осыпающимися балконами, Спиро поднялся на последний, пятый, этаж и позвонил в дверь с медной ручкой. Хозяин был предупрежден звонком еще с вокзала и поэтому недоуменно спросил, пожимая руку Алексу:

— Ты куда пропал? Тут же совсем рядом. Через Карнегино ехал?

— Запутался в метро с непривычки.

— Ну, ничего, бывает. Я рад, что ты приехал… Это Элен, ты должен ее помнить.

Стэн Роб, бывший геолог, одно время исходивший Чумландию вдоль и поперек, употребил широко распространенное среди жителей Эгвекитауна выражение, обычно применяемое к тем, кто долго задерживался на пути в гости. Карнегино, национальное село чумок, располагалось киломилях в пятидесяти к югу от центра графства на песчаной косе залива Креста и Полумесяца. Добраться до него можно было только геликопом зимой и плашкоутом летом. Роб, попав в струю, смог неплохо заработать на поставках в Чумландию запасных частей к шагающим экскаваторам и компьютерных приставок. Этого ему хватило, чтобы приобрести квартиру в Педробурге и подержанный «Фарт». Но кризис подкосил многих, в том числе и Стэна.

Начавшийся было ремонт грозил затянуться надолго, поэтому, предупредив Алекса, чтобы тот не обращал внимания на беспорядок, Стэн отгородил для Спиро листами фанеры уголок на громадной кухне. В двух других, забитых нераспакованными вещами и мебелью, разместилось остальное семейство: две шустрые девчонки, Элен — худенькая светловолосая женщина с прозрачными глазами — и сам Стэн. Привыкший к спартанской обстановке, Спиро был рад и этому. Извлеченная видеокассета со съемками в Эгвекитауне была немедленно просмотрена от начала до конца.

В тот же день Алекс созвонился с еще одним эгвекитаунцем — Ником Броу — и своим бывшим однокурсником Чеком Шоу.

Стэн Роб, слегка прищурившись, смотрел на медленно оседающую пену в бокале и отрывисто затягивался сигаретой.

— После семнадцатого августа сплошное дерьмо.

— Ты знаешь, мне нечего сказать. Лично я не почувствовал никаких перемен на себе: денег как не было так и нет.

— Тебе проще, ты свободен… Как Залив, Эгвекитаун? Говоришь, был там недавно?

— Стоит на месте, что ему сделается. Народ потихоньку утекает. Из старых знакомых только Нико Бержерон остался, Майкл Рач, де Бри… Кто еще? Войт в Калугуле, привет тебе от него. Я ведь только что оттуда.

Уговорив по три кружки пива «Балдия №5», они отправились домой по заплывающим сумерками улицам.

— Без белых ночей Педробург и не Педробург, наверное?

— Да, это точно. Я еще застал белые ночи. Из-за них, можно сказать, и приехал… Север напоминали. Как раз в девяносто шестом приехал… в девяносто шестом, да… Вот паника была… Тогда жилье здорово подешевело. Поэтому квартиру удалось купить.

— А сейчас подорожало?

— Не очень. Уровень Балдийского моря повышается. Когда-нибудь этот город уйдет под воду… Эгвекитаун не затопило?

— Укрепляют берег дамбами. Есть проект перегородить залив плотиной.

Они прошли мимо штабеля из мешков с песком.

— С прошлого наводнения остались. В году раза два регулярно топит. По колено воды нагоняет.

— Свинеция.

— Ага, только гондол не хватает.

У Стэна был портативный компьютер, что оказалось кстати — путевые записи требовали регулярного обновления. Элен, довольно сдержанно отнесшись к писанине Алекса, выказала интерес только к одному — бессмертным изречениям Остапа, нашедшим столь неожиданное применение. На ее вопрос: «Появятся ли когда-нибудь у меня деньги?» был получен ответ: «Может быть, тебе еще ключ от квартиры, где деньги лежат?». Прокомментировав кратким: «Нахал», — она не удержалась еще от одного: когда приедут родители, оставшиеся в Эгвекитауне. Оракул ответил: «Вам некуда торопиться».

Торопиться ей было действительно некуда, Элен сидела с детьми и занималась домашним хозяйством. Новых знакомых в Педробурге они завести не успели; Стэн по большей части пропадал вне дома, подрабатывая частным извозом, и она, глядя, как Спиро стучит по клавиатуре, делилась своими впечатлениями о времени, проведенном на Севере.

Впечатления были тягостные, и Элен до сих пор не могла без содрогания вспоминать Эгвекитаун с его, как она выразилась, «насекомой жизнью». Отгоняя время от времени подбегающих девочек, демонстрирующих гостю то куклу, то платье, Элен рассказывала о своем детстве и школьных годах, неудачном замужестве, рождении детей, знакомстве со Стэном и их переезде в Педробург, который она терпеть не могла, будучи коренной мозгвичкой и ярой патриоткой родного города. Это иногда служило поводом для их пикировок со Стэном, выросшим в северной столице, но все больше и больше склонявшимся на сторону жены. Спиро давно заметил, что в силу своей привычки больше слушать, чем говорить, он представлял для собеседника идеальный объект. Этим объяснялось, что многие его знакомые охотно раскрывали душу, и Алексу не были в тягость их откровения.