Александр Спиридонов - Берлога для Уммки

— Цыпа, цыпа, цыпа!.. — донеслось до слуха Алекса. — Поди, касатик, попей. Замаялся, небось… Коша, коша, иди маленький, иди. — Старуха медленно пятилась назад, одной рукой обхватив бутыль, а другой делая движения вроде тех, что делают при кормлении кур. — Цыпа, цыпа…

«Цыпа», волоча за собою цепь, проковыляла к бадье и принюхалась, шумно втянув ноздрями воздух. Бабка, заткнув горлышко бутыли цветной тряпицей, опасливо отодвинулась. Пожарники, наоборот, слегка подались вперед. Перепончатокрылый опустил башку в емкость и стал быстро лакать, высовывая длинный и, как показалось Алексу, раздвоенный язык. Жидкость в бадье с легким хлопком вспыхнула и голубые сполохи пламени запрыгали вокруг жмурящейся от удовольствия морды ящера.

«Первачок видать неслабый, — подумал Алекс. — Ишь, усатый-то, аж облизывается».

Брандмейстер поднес ко рту мегафон и над котлованом раздался его хрипловатый бас.

— Внимание, всем приготовиться…

Спиро от любопытства подался вперед и, пытаясь удержать велокат, взялся за какой-то сук. Раздался треск. Подняв голову и увидев Алекса, брандмейстер открыл рот и выпучил глаза.

— Эт-та шта?! Посторонние в зоне! Эй, караульный, задержать!

— Гражданин! Гражданин! — кто-то в камуфляже отделился от армейского тягача и стал подниматься по песчаной насыпи.

Спиро понял, что ему нет никакого резона связываться с официальными лицами и, не мешкая, ухватил руль самоката. Преодолев дыру в заграждении, он услышал, как сзади заревел двигатель. Какой-то веткой с головы снесло кепку-сбейболку.

Вылетев на гравий, велосип потерял равновесие и седок больно приземлился на полотно дороги. «Черт, поймают! По дороге не уйдешь, в поле тоже не спрячешься…».

Внезапно его осенило: сторожевая будка — вот где можно укрыться. Подхватив велосип, Алекс толкнул выкрашенную зеленой краской дверь. В помещении было тихо.

Раздумывать было некогда и Алекс протиснулся боком в дверь сторожки, заведя в тамбур коридорчика роншаровский велосип. «Тоже ведь не бросишь — вещь чужая, окаянство какое!..».

Немного помедлив, Алекс толкнул колесом вторую дверь, обитую дерматином. Она медленно отворилась, отчаянно скрипя на несмазанных петлях.

— Есть кто, але? — произнес Спиро, почему-то уверенный, что ответа не будет.

Войдя в помещение, Алекс потряс головой. Ему показалось, что с его глазами что-то случилось: внутренние размеры сторожки никак не совпадали с размерами внешними. Во всяком случае, комната, куда он вкатил велосип, была значительно больше, чем можно было предположить. И еще это неприятное давящее ощущение в ушах.

У окна стоял массивный стол, накрытый ветхой серой скатертью с бахромой, перед столом — колченогий табурет. Возле голой бревенчатой стены помещался обширный диван, на другой стене, заклеенной разнокалиберными обоями, была вешалка с какой-то рухлядью (ватники, вылезшие шубы, драные кепки и ушанки). В комнату вдавалась большая русская печь, сияющая свежей побелкой, а напротив в углу висело большое мутное зеркало в облезлой раме. Пол был выскоблен и покрыт полосатыми половиками.

Прислонив велосип к печке, Алекс еще немного постоял, прислушиваясь к звукам, доносившимся с улицы. Тяжелый гул двигателя приближался, стекла избы легонько задрожали. Отогнув ситцевую занавеску, Алекс увидел, как по дороге, раскидывая гусеницами комья земли, проехал тягач.

«Угораздило же меня вляпаться, — с досадой подумал Алекс, пытаясь сообразить. как вести себя в этой ситуации, — начнут проверять документы, обнаружат, что нет регистрации, влепят штраф. Это в лучшем случае. Черт их знает, может быть, это секретная база какая-нибудь!».

Что-то мягко упало за его спиной, Спиро резко обернулся, готовый к самому худшему. На полу под вешалкой лежала шапка-ушанка. Алекс подошел к ней и поднял, чтобы повесить на место. Его внимание привлекла небрежно пришитая к засаленной подкладке полоска белой материи. Черным фломастером было выведено «Инв. №1122». Что-то щелкнуло в голове у Алекса, какие-то отдаленные воспоминания, словно ветер, взметнули обрывки давно пережитого и напрочь забытого. «Кажется, это называется дежавю. Переживание событий, до этого с тобой не происходивших, как происходивших. Что-то вроде этого…». Алекс вдруг вспомнил свою встречу с бабкой в валенках на проспекте Мира и, внутренне содрогаясь от нехорошего предчувствия, медленно водрузил пахнущую псиной ушанку себе на голову. «Теперь осталось посмотреть в зеркало, — подумал Спиро, прислушиваясь к собственным ощущениям. — Достукаешься, экспериментатор, крыша съедет, окончательно…». В этот момент за окном пророкотал мотор «НулАЗа», взвизгнули тормоза и хлопнула дверь.

Алекс повернулся, готовясь объяснить причину своего нахождения здесь, на всякий случай нащупывая в кармане купюру покрупнее. Крупнее пятидесяти долблей ничего не было. Да и то это была последняя наличность, которой он мог свободно распоряжаться.

Раздался топот сапог, дверь распахнулась, и в избу заглянул в детина камуфляже. Бегло осмотрев комнату, он хмыкнул и подошел к столу. В руках у него была кепка Алекса, слетевшая у заграждения. Вошедший повертел кепку в руках, силясь прочитать полустертые буквы на внутренней поверхности. Алекс перед отлетом пометил свой нехитрый гардероб инициалами. Что-то пробурчав, швырнул кепку на стол. В этот момент зазвонил телефон. Детина взял трубку. Телефон был старинный — массивный черный корпус из гетинакса с традиционным диском. Провод от трубки в двух местах был обмотан синей изоляционной лентой.

— Нету его, — вошедший прокашлялся в трубку. — Как сквозь землю провалился. Ага… Ладно, поищем еще. Все. До связи.

Он брякнул трубку на место, еще раз обвел мрачным взглядом помещение и, недовольно сопя, вывалился наружу. Алекс так и остался стоять с раскрытым ртом.

«Разрази меня гром, похоже он меня просто не заметил. Чудеса в решете!».

Алекс сделал пару шагов и скосил глаз на мутную поверхность зеркала. Внутри у него что-то оборвалось. В зеркале никого не было.

Неверными шагами Алекс дошел до вешалки и поместил шапку-невидимку поверх остального тряпья. Вытерев со лба внезапно выступившую испарину, Алекс присел на диван, кожаная обшивка которого была местами в неровных заплатках.

— Перегрелся на солнцепеке, не иначе…

Внезапно приступ тошноты и ощущение проваливающегося куда-то вниз тела, заставили Алекса схватиться руками за пустоту. Темную пустоту, наполненную холодными колкими иглами…

Была ночь. Температура резко изменилась. Хлопья снега садились на лицо, руки и быстро таяли. На мгновение блеснул бледный фиолетовый свет, потом снова стало темно. Он понял, что стоит на кровле обширной городской постройки. Кровля представляла собой плоскость, откуда во все стороны громадными змеями тянулись канаты. В снегопаде маячили гигантские колеса ветряных двигателей, которые шумно вращались при порывистом ветре. Там и сям из темноты выступали смутные очертания каких-то механизмов, приводимых в движение ветром; синеватые искры взлетали к небу.