Александр Спиридонов - Берлога для Уммки

Унц почти не изменился с тех пор. На предложение Алекса принять участие неожиданно легко согласился и дал для «Умки» начало некой истории, происшедшей с ним на Кокакольском полуострове.

— Держи, это для тебя, — и он протянул Спиро ярко-оранжевую планшетку. — Геодезическая. Для стереопар. Пригодится в дороге, будешь наброски делать.

Днем раньше Алекс разыскал Унца на северной окраине Мозгвы, в микрорайоне, смотрящем окнами на кольцевую дорогу и живописные лесопосадки. Вспоминая былые дни, между второй и третьей бутылкой пива, Алекс набросал и подарил сделанный за пару минут портрет. Узнав, что у Спиро есть видеокассета с видами Эгвекитауна, птеропланщик просмотрел ее раза три. Стоя на балконе и затягиваясь сигаретой, Аксель, глядя на лиловый закат, с тоской, как о потерянном рае, произнес:

— Слетать еще бы разик туда. И умереть.

Оставалось только одно место, где он мог перевести дух после своего марафона — Калугула. Встреча с Войтом четыре месяца назад была слишком краткой. Хотя Вик включился в игру и даже выдал одну главку о своих похождениях в старательской артели, Алекс прекрасно понимал, что без его поддержки творческий фонтан Войта мог быстро иссякнуть. Как и Танталу, ему нужен был хороший погоняла. Ко всему Спиро предполагал найти других сподвижников в этом, хоть и небольшом, но все же удельном центре.

Сборы были недолги. По прибытии на автовокзал оптимизм Алекса убавился: билетов на ближайшее время не было. Ждать четыре часа не хотелось, и он помчался на другой. Там его ждало еще большее разочарование — билетов не было вообще. Поняв, что он совершил ошибку, не отправившись сразу на железнодорожный вокзал, Алекс метнулся на Згиевский. Потеряв почти день, он наконец достиг желанной цели: сидел в переполненной огородниками электричке и, не обращая внимания на жесткость деревянной лавки и духоту, листал пухлый выпуск газеты «Обозрение».

За прошедшее время в мире и стране произошли изменения. В Югосолии прекратились бомбежки, в Закосово вошли войска СТОНа. Правда, теперь солоно пришлось берсам, и колонны беженцев потянулись в другую сторону. В самой Гроссии, в Дегустане, начались серьезные боевые действия. Повторялась история с Черокией, вирус сепаратизма был неистребим. Федеральные войска снова втягивались в очередную бойню, и фотографии бронетехники на фоне горных вершин наводили на невеселые размышления. Правительство еще держалось, краснощекий премьер пытался или делал вид, что управляет ситуацией, но все в один голос твердили: ненадолго.

«Осталась пара месяцев всего, дожить бы до октября, а там — в Чумландию, хоть на хромой кобыле боком», — думал Алекс, провожая взглядом пару бродяжек, прошедших из одного конца вагона в другой, предварительно огласив его заученной фразой о помощи. Подавали мало. Большинство народа было само не в лучшем положении.

Отложив газету, Алекс смотрел в окно. В прошлый раз он добирался на автобусе. Сейчас же пейзаж был другим. Упругим поршнем ударяли встречные электрички. Мотор противно завывал. Мелькали двух и трехэтажные дачные домики, розовые и гладкие, как поросята. «Значит, не все бедствуют. Хотя, кому щи пусты, а кому жемчуг мелок. Одних дорогущих иномарок в Мозгве невпроворот. Провинция победней, но у Вика тоже, кажется, имеется «Фарт».

Буквально перед отъездом повторилась ситуация «дозаправка в воздухе». Генри Вуд прислал деньги, заработанные Алексом год назад в Эгвекитауне. Еще будучи в Заливе, Спиро, чувствуя, что расчет может затянуться, оставил ему доверенность. Денег было недостаточно, чтобы купить билет в Ханадырь, но на текущие расходы могло хватить. На месяц-другой.

Через четыре часа электричка в очередной раз остановилась, освобождаясь от последних пассажиров с грузовыми тележками и садовым инвентарем. Из динамика, полузадушенно хрипя, раздался голос машиниста, сообщивший ее название. Ничего не разобрав, Алекс с подозрением стал всматриваться в нависавшие с правой стороны глинистые увалы, заросшие кустарником и мерканским кленом. В их конфигурации ему показалось что-то знакомое. Едва успев выскочить в двери, со змеиным шипом захлопнувшиеся за ним, Спиро прочитал на деревянной декорации станционного домика надпись «Азорово». До дома Войта ходьбы было десять минут.

В подъезде пахло жареной рыбой. Войдя в прихожую, Алекс увидел своего друга в трусах и майке. В руке он держал бутылку пива.

— О! А я уже перестал тебя ждать. Думал, сегодня уже не приедешь. Хотел с ребятами на рыбалку съездить, но после твоего звонка дал отбой.

— С транспортом заминка вышла. Ты один?

— Илона у тещи, дети в деревне. Заходи, ужинать будем. Вовремя ты приехал. Я собирался через недельку-другую в Згиев рвануть. И вообще, Алекс, готовься: нас ждут великие дела.

— Поезжайте в Киев, Шура! Поезжайте в Киев. Великий слепой был прав. Не зря ему поставили памятник. Хотите увидеть его памятник? Вам, Шура, тоже надо памятник поставить. Нерукотворный.

Вик Войт с ногами взгромоздился на кухонную скамейку, приняв позу синьдийского йога на привале, и быстро перебирал карточки, полученные Спиро от таинственного адресата, откладывая часть из них в сторону. Вик находился в том знакомом Алексу состоянии возбуждения, когда его «бортовой компьютер» работал на полную мощь, сыпля искрами и наполняя пространство вокруг полем неизвестного происхождения. Случайно попавшие в эту зону, оказывались непостижимым образом захвачены диким потоком, несущимся через водовороты и омуты, перекаты и мели очередной идеи Войта. Надолго его не хватало, и спустя некоторое время наваждение проходило. Словно щепки после кораблекрушения, несчастные оказывались на неизвестном берегу, изумленно оглядываясь вокруг: что же это было? И горе тем, кто относился ко всему происходящему слишком серьезно.

Алекс, будучи сам склонным к авантюрам, с удовольствием позволял втянуть себя во все безумные проекты Войта. Многие удивлялись их союзу, настолько разными были они характерами. Но их разность только дополняла новыми красками палитру той картины, которую, Алекс знал, они рано или поздно должны были создать. И сейчас эта картина, разворачивающаяся в воспаленных мозгах двух друзей в широкомасштабное полотно, называлась «Возвращение блудного сына лейтенанта Шмидта». Вик был таким же, как и Алекс, страстным поклонником романов о Великом комбинаторе и частенько использовал в разговоре знакомые образы и персонажи. Спиро он почему-то звал Шурой, хотя тот и морщился от этого имени.

Вик, выслушавший рассказ Алекса о его приключениях на материке, заинтересовался одним — оракулом Остапа и попыткой Спиро заняться оккультной деятельностью в Фау.