Александр Соколов - Что не снилось мудрецам

Вместе покинули пещеру, прошли длинным неосвещённым туннелем, после которого попали в пещеру природного, карстового происхождения. Крайне извилистую и запутанную. Здесь уже не было ровного пола и относительно гладких стен. Под ногами застучали камни, сваливаясь вниз по уклону. Загулял сквозняк, отчётливо потянуло сыростью, потолок низко навис и выпучился неровными, скруглёнными краями.

Пещера неуклонно поднималась вверх, кривясь и изгибаясь. Нагромождение никак не закреплённых камней делало путь опасным. Люди старались смотреть себе под ноги, опасаясь подвернуть лодыжку, а то и вовсе споткнуться и упасть. Иногда огромные валуны напирали друг на друга, образуя лестницу со ступенями разной высоты, длины и ширины. Природа специально, будто пьяный каменщик, сделала её по принципу «тяп-ляп». Между камнями с плеском текли ручейки ледяной воды, образуя мини-водопады, скапливаясь в лужи на более-менее ровных, углублённых участках. Кое-где с потолка бугристыми сосулями свисали сталактиты, снизу им навстречу росли сталагмиты.

В общем, ещё как следует не начавшись, прогулка выбивала из сил похлеще любой кросс-фит тренировки. Люди тяжело задышали, вспотели и покраснели.

— Да что ж такое то! Старею, что ли? — отдувалась порозовевшая Заэттра. — В прошлый раз я так не вымоталась! Ты как там?

— Нормально, — пропыхтел у неё за спиной Краснов. — Бывало хуже.

— Уфф, ну, ничего. Потерпеть осталось совсем немного. Вперёд!

И они продолжали подъём, забираясь на метровые ступени, подавая друг другу руки, протискиваясь в узкие щели и пачкая одежду в вековой грязи. Постепенно идти становилось легче, препятствий на пути попадалось всё меньше и меньше. Пещера выпрямлялась с каждым шагом, как вдруг внезапно закончилась резким поворотом. В глаза ударил яркий солнечный свет.

— А, чёрт!

Оба зажмурились и скривились. Не помогло: солнце слепило и выжимало слёзы даже сквозь плотно сжатые веки. Инстинктивно закрыли глаза ладонями, застыв, как истуканы посередине тёмной дыры, окружённой белейшим горным снегом. Зима в Пиренеях была в самом разгаре.

Стояли долго, привыкая к этому свету. Солнце согревало их, проникая теплом под одежду. Ветерок шевелил волосы, обоняние и слух различали позабытые запахи и звуки. Краснов вдыхал кисловатый запах хвои, перемешанный с запахом древесины и холодом снега, слышал совсем рядом до боли знакомый перестук дятла. Почувствовал, как его кисти мягко, но решительно отнимают от лица…

Заэттра смотрела на него тёмным омутом глаз, а за её спиной высились посеребрённые горы, с почти отвесными склонами. Труднодоступные, девственно-чистые, с острыми вершинами, гребнями и редкими уступами. Один из них, приличной площади, располагался у входа. На нём росла целая рощица из буков и пихт. Самое высокое дерево сломало ветром, и сейчас по нему прыгал дятел, деловито осматривая со всех сторон и пробуя на клюв.

— Ну, что скажешь, герой? — промурлыкала Заэттра, не выпуская его ладоней из своих.

— Да какой из меня герой? — не в силах оторвать от неё глаз, прошептал Олег.

— Будущий. Идём! — и потянула его за руку, увлекая в занесённую снегом рощу.

Обогнули склон, зарываясь по колено в сугробы. Белоспинный дятел повернул головку, увенчанную красной шапочкой, увидел людей, вспорхнул и ухнул вниз, сложив крылья вдоль туловища. Вышли к краю уступа. Остановились, потрясённые, оказавшись в краю вертикалей и головокружительных высот. Далеко внизу, под ногами, темнело ущелье с редкими белыми пятнами снега. На просторе зашумел ветер, качая вершины деревьев, срывая снежинки и унося за собой. В груди гулко заухало растревоженное сердце.

— Так ты не ответил…

— Это лучшее место на Земле.

— Знаю. Но я не об этом.

— А о чём?

Она помолчала, крепче сжала его ладони, впивая в них ноготки:

— Ты любишь меня?

Он бессильно свесил голову:

— Люблю…

Ветер закружился вокруг них, отскакивая от стен, роняя хвоинки, заиграл волосами девушки. Она взялась за его колючий подбородок, приподняла, заглянула в глаза, из которых неудержимо текли слёзы. Улыбнулась горечью невысказанных слов и поцеловала. Бродяга-ветер проник под одежду, унося с собой остатки тепла. Они придвинулись, прижались друг к другу. Замерли, стремясь наполниться друг другом до краёв. Осознавая, что, может быть, такого больше не повторится никогда.

— Te amo, te amo… — вливала она в его душу старые, как мир, слова.

А он не понимал, чем заслужил такое счастье. Песня убитого певца лилась в голове:

«Скажи, откуда ты взялась, моя нечаянная радость.

Моя неведомая страсть, горькая, а сладость,

Нарушив мой земной покой, ты от какой отбилась стаи?

И что мне делать с тобой такой, я не знаю.»

— Ты только поклянись мне… — шептала она, гладя его шею и плечи.

— Что? — не отпускал он её.

— Что не бросишь меня, что не оставишь. Что придёшь за мной, если будет нужно.

— О чём ты говоришь?

— Неважно. Поклянись мне…

В горле Олега возник тугой ком:

— Клянусь.

Она медленно отодвинулась:

— Спасибо.

Он так не хотел отпускать: словно сухожилия перетянули верёвками. С великим трудом разжал пальцы, опустил руки. Она отошла, отвернулась снова:

— Нужно возвращаться, Олег. Времени совсем не осталось.

***

Спустя час вернулись. Прошли в камеру, в которой содержался узник. Лидер повстанцев лежал навзничь, перевязанный полосками ткани. Рядом колдовал лекарь. Увидев Заэттру, поклонился и, после одобряющего кивка, вышел. Краснов залез на нары рядом с головой. Склонился, увидел ровную пульсацию шейной артерии.

— Меренаки…

Великан, будто робот-трансфомер из фильмов Майкла Бэя, лежал не шевелясь и не открывая глаз.

— Дружище, очнись. Мы пришли за тобой.

И потеребил его за плечо. Реакции не последовало.

— Да что ж такое-то, — не вытерпела Заэттра и крикнула: — Подъём, солдат! Встать, смирно!

Узник дёрнулся, едва не придавив лилипута, повернул голову, с трудом разлепил опухшие веки. Увидел девушку:

— Ты!

— Я! Не передумал ещё убивать? Тогда вперёд.

— О, такой шанс я не упущу!

— Ну, так долго мне ещё ждать?

Великан упёрся руками в нары, согнулся. Перекинул ноги, медленно и мучительно встал. Шагнул, сжал кулачище, чтобы обрушить на неё и превратить в лепёшку. Заэттра не отступила, лишь скрестила руки на груди.

Краснов спрыгнул на пол и встал между ними:

— Меренаки, стой! Я тут, посмотри на меня!

Великан, наконец, разглядел человека, охнул:

— Олег? Ты как тут оказался?

— Неважно, дружище. Мы пришли, чтобы вытащить тебя отсюда.

— Вы? Так вы, что же, вместе теперь?

— Да, да, да! Но вопросы потом.

— Отойди.

— Нет.

— Отойди!

— Нет!

— Ну, как угодно.