Михаил Харитонов - Золотой ключ, или Похождения Буратины

– Но, но, не балуй! – проворчал старик и пристукнул посохом по вислым губам. Ятло злобно хлюпнуло, втягиваясь и смыкаясь.

Карабас посмотрел в сторону кареты, сдвинул брови. Бэтмен, сидевший на облучке, взвился в воздух, поднялся над калушей, спикировал, в полёте ловко ухватил вредное насекомое, раздавил клювом, после чего вернулся на облучок. Вагинальная пасть ещё посокращалась, пощёлкала зубами, потом выпустила на истерзанную сисю струйку остро пахнущей жидкости и схлопнулась.

Кто-то тронул Арлекина за плечо. Тот обернулся и увидел Пьеро. Лицо у него было цвета утреннего неба, глазки – как два голубеньких пустячка.

– Чё те надо? – Арле стряхнул руку поэта с плеча. Тот пошатнулся, но на ногах устоял.

– Мальвина… – прошептал Пьеро. – Я понял, как я тебя люблю, Мальвина… Я только сейчас это по-настоящему понял…

– Скобейда бля, жаба с хуем! – не выдержал Арлекин. – Да разуй же, наконец, лупала! – он схватил Пьеро за вихор и развернул к калуше лицом. – Какая тебе блядь Мальвина?! Вот, любуйся! Огромное яйцо богатырское!

– Вот огромное яйцо… богатырское… – машинально повторил Пьеро. На лице его расцвело что-то вроде понимания. – Арле, ты прав, ты дьявольски прав, ты даже не представляешь, как ты прав, огромное спасидо, огромное яйцо… Вот огромное яйцо – богатырское… А бывает ведь яйцо монастырское!

– Чо-чо? – Арлекин слегка опешил.

– Монастырское яйцо беспечальное! – Пьеро пошатнулся, но устоял. – А бывает ведь яйцо и прощальное! Есть прощальное яйцо, есть душевное… а бывает ведь яйцо совершенное! – пропел он, светлея ликом.

– Шеф! Пьерика перемкнуло! – заорал Арле.

Карабас его не услышал: он стоял перед калушей, скрестив руки на необъятной груди, и о чём-то думал – а скорее всего, сосредоточенно копался в чьём-то сознании. В таком состоянии он плохо воспринимал окружающий мир.

– Совершенное яйцо, постоянное, а бывает ведь яйцо окаянное! – всё новые и новые откровения лезли из уст Пьеро, как какашки из кролика.

– Э, барин, чёй-та товарищ ваш того, – озабоченно заметил Африканыч.

– Он всегда того, – злобно процедил Арлекин. – Айса надо жрать меньше.

– Окаянное яйцо, зубоскальное, а бывает ведь яйцо и анальное! – Пьеро от восторга захлопал в ладоши.

– Ну завали ж ты ебало, мудня гундосая, – взмолился Арлекин. Пьеро предложение проигнорировал: его охватил творческий зуд.

– Вот анальное яйцо диетически… побивает ведь яйцо и практически! – простонал он надсадно. – Вот практически яйцо идентичное, а бывает ведь яйцо диетичное!

Карабас медленно повернул голову.

– Диетичное яйцо, очень вкусное! – Мысль о диете, похоже, не отпустила бедовую головушку. – А бывает ведь яйцо просто гнусное! Крайне гнусное яйцо и отвратное – а бывает ведь яйцо запиздатное! – пошёл он на следующий круг.

Арлекин подумал было, что раввин заткнёт Пьерошу обычным способом – парализовав ему язык или заставив засунуть в рот кулак. Карабас, однако, поступил нетривиально: развернулся, сделал пару шагов, примерился – и аккуратно, но очень точно пнул распевшегося поэта в копчик. Тот взвизгнул по-заячьи и пал на колени.

– Злые вы… – просипел он, поднимаясь с земли и вытирая руки о штаны. – Уйду я от вас… К лошадкам уйду, – внезапно решил он. – К лошадушкам… Они меня поймут… Они меня не обидят…

Он кое-как встал и поплёлся обратно к карете.

– Ну что? – нетерпеливо спросил Карабас. – Рожать-то будем?

– Буим, барин, буим, как тому не бывать-та, – засуетился хомяк.

– А кого рожать? – влез Арле.

– Кого? – Африканыч растерянно почесал за ухом, пытаясь сосредоточиться. – Яйцеклетки в матушку загружали, дай Дочь воспомянуть… давно, – хомяк махнул лапой, отказавшись от борьбы со слабеющей памятью на этом участке, зато предпринял неожиданное наступление на другом.

– Два яишника было от хомосапочки, навроде коломбины… потом, стало быть, пупица была, хорошая такая, крупная… от альцбацыхи клетушки тож, от йих гозманы родятся…

– Гозманов не надо, – сказал Арлекин. Карабас не отреагировал.

– Котеги хорошие будут, – почти жалобно сказал хомяк. – Возьмите котегов, недорого совсем… Ментёночек ещё ожидается, – не дождавшись ответа, продолжил он.

– Вот только позорных основ нам не хватало, – пробурчал Арлекин.

– Арапчата тож, такие мелкие, трохи чернявые, – вспомнил старик. – И собаченька какая-никакая непременно случится, – это он сказал с сокрушённым видом.

– А что с собачкой не так? – заинтересовался Карабас. Потом, видимо, залез в голову хомяка и хохотнул.

Старик того не заметил и принялся объяснять.

– Ить, тут такое дело… Лет десять назад, почитай, было. У барынь на собачек мода была, собачки им чевой-та занадобились, вот, значить, яйцеклетки ихние и загрузили. Да только что-то не то с яйцеклетками теми сталось, ген в них битый был. Все собаченьки, как есть, безглазые шли, ну что ты буишь делать. Мы их с той поры душим-душим, а они заводятся и заводятся… – он понурился и виновато посмотрел в сторону.

– Так зачем их заводить? – не понял Арлекин.

– Так это ж, того, они сами, – старик совсем засмущался. – Яйцеклетков-то тех наложили в матушку богато, они в матушке с той поры и схороняются. И убрать их оттеда нет никакой возможности. Значить, и в матки ёйные они исправьно поставляются. А нащщот мужика – так, ить, места у нас дикие, джигурда всякая так и бродит. Бежит, значицца, волк али кобель какой мимо матушки, а от еёйного естества сучьим духом тащит. Так он, скобейда несносная, непременно подскочить и матушке вставит. Я уж гоняю их, гоняю – так они ночью приходют… Говорю ж, беда у нас с родителями: некем взять. Вот вы, барин, – обратился он к раввину, – мущина справный, из себя видный, дык не побрезговали бы матушку обиходить? У нас как раз хомосапые яйцеклеточки простаивают. От помёта самого здорового дадим, – посулил он.

Карабас усмехнулся.

– Не могу, – сказал он, – секс с нееврейкой является весьма серьёзным грехом. Рамбам, например, считал его более страшным, чем кровосмешение. Хотя это спорное мнение. Например, древний ребе Лейб Троппер, желая помочь женщинам, готовящимся принять иудаизм, вступал с ними в связь, дабы передать им еврейство половым путём. Однако калуша не может стать еврейкой, за отсутствием у неё необходимых умственных и моральных качеств…

Арлекин снова дёрнул раввина за отворот лапсердака. Он отлично знал, что о своей странной религии Карабас мог рассуждать чрезвычайно долго, причём финал его речи, как правило, полностью противоречил началу.

– К тому же у меня сорок восемь хромосом, – быстро закончил бар Раббас. – Вряд ли у вас найдутся подходящие яйцеклетки, – он похлопал по калуше.

– Были, барин, были на сорок восемь, ей-Доче были такие! – поматерился хомяк. – Вот только когда… – тут он призадумался и умолк.